– И который был туп, как башмак. Иначе он мог бы придумать более оригинальный способ заигрывания.
Лизетт принялась листать «Новые дворцы», а Даниэль вытащила из стеллажа альбом «Тангерин Дрим» и негромко включила стерео. Музыка точно легла на серую морось ночи за окном и уют их комнаты. Увидев, что подруга погрузилась в чтение, Даниэль подлила им обеим хереса и стала изучать книжные полки – мешанину из оккультных и метафизических трудов, альбомов по искусству и всевозможных книг в бумажных обложках. Между «Магией в теории и практике» Алистера Кроули и «Как я открыл свою бесконечную суть» некоего «Посвященного» оказалась засунута последняя книга доктора Магнуса, «Тень незнакомца». Она вытащила ее, и с запыленной обложки на девушку задумчиво взглянул сам доктор.
– Ты веришь в реинкарнацию? – спросила Лизетт.
– Верю. Точнее, иногда верю. – Даниэль обогнула кушетку и склонилась над плечом Лизетт, чтобы увидеть, какое место она читает. – Мидж Воган уверяет, что в прошлой жизни меня повесили как колдунью.
– Мидж должна быть благодарна судьбе за то, что живет в двадцатом веке.
– О, Мидж говорит, что мы были сестрами по шабашу и нас повесили вместе; вот почему мы так близки.
– Держу пари, Мидж говорит это всем девушкам.
– А мне Мидж нравится. – Даниэль отхлебнула херес, задумчиво разглядывая ряды корешков. – Ты сказала, тот парень носил медальон? Это не была свастика или что-то подобное?
– Нет. По-моему, подвеска его походила на звезду в круге. А еще у него кольца на всех пальцах.
– Погоди-ка! Сальные черные волосы, забранные назад вдовьим гребешком и закрывающие воротник? И круто изогнутые, словно навощенные, брови?
– Точно.
– А, Мефисто!
– Значит, ты его знаешь?
– Не совсем. Просто видела раз или два в «Равноденствии» и паре других мест. Он напоминает переигрывающего актера, исполняющего роль Мефистофеля. Мидж как-то заговорила с ним, но, полагаю, выяснила, что он не часть ее личного ковена. Возможно, он не слышал, что «Равноденствие» закрылось. Он не производит впечатление сердцееда или похотливого хама, грязно пристающего к женщинам. Весьма вероятно, он действительно тебя с кем-то спутал.
– Что ж, говорят, у каждого есть двойник. Наверное, моя копия бродит по Лондону, и ее принимают за меня, а?
– И без сомнения, она отвешивает твоим ничего не подозревающим однокашникам звучные пощечины.
– А что, если я вдруг встречусь с ней?
– Встретишься со своим двойником – своим доппель-гангером? Помнишь Вильяма Вильсона? Беда, дорогая – беда!
V
Дела обстояли так себе, средненько. Лизетт слегка нервничала, чувствовала себя глуповато и подозревала, что здесь пахнем мошенничеством.
– Расслабьтесь, – сказал ей доктор Магнус. – Все, что вам нужно сделать, – это просто расслабиться.
Так всегда говорил ее гинеколог, вспомнила Лизетт, внезапно напрягшись. Она лежала на спине на кушетке в кабинете доктора Магнуса: голова покоится на удобной подушечке, ноги аккуратно вытянуты на кожаной обивке (она специально снова надела джинсы), влажные пальцы сцеплены в замок на животе. «Белое платье вместо брюк – и меня, красавицу, хоть в гроб клади», – мрачно подумала девушка.
– Отлично. Вот так. Вы все делаете правильно, Лизетт. Очень хорошо. Просто расслабьтесь. Да, расслабьтесь. Хорошо, хорошо. Расслабьтесь.
Тихий, монотонный голос доктора Магнуса мерно повторял слова ободрения. Он твердил их без устали, терпеливо, постепенно рассеивая ее тревогу.
– Вы чувствуете себя сонной, Лизетт. Расслабленной и сонной. Ваше дыхание медленное и спокойное, медленное и спокойное. Думайте о своем дыхании, Лизетт. Думайте о каждом вдохе, медленном, сонном, глубоком. Ваше дыхание становится глубже, вы засыпаете. Расслабьтесь и спите, Лизетт, дышите и спите. Дышите и спите…
Она думала о своем дыхании. Она считала вдохи; медленный, монотонный голос доктора Магнуса вливался в ее сознание как тихая колыбельная. Она засыпала, ей было приятно расслабиться, слушая глубокое, мерное бормотание, раз за разом повторяемые слова. Как же долго еще до конца лекции…
– Теперь вы спите, Лизетт. Вы спите, но слышите мой голос. Вы погружаетесь все глубже, и глубже, и глубже в приятный, расслабленный сон, Лизетт. Все глубже и глубже в сон. Вы слышите мой голос?
– Да.
– Вы спите, Лизетт. Глубоко, глубоко спите. Вы останетесь в этом глубоком сне, пока я не сосчитаю до трех. Пока я буду считать до трех, вы будете медленно выплывать из глубины сна, пока не пробудитесь окончательно. Вы поняли?
– Да.
– Но когда я произнесу слово «янтарь», вы снова погрузитесь в глубокий, глубокий сон, Лизетт, в такой же, как сейчас. Вы поняли?
– Да.
– Слушайте, как я считаю, Лизетт. Раз. Два. Три.
Лизетт открыла глаза. Мгновение лицо ее выражало недоумение, а затем – смущение. Она взглянула на сидящего рядом доктора Магнуса и с сожалением улыбнулась:
– Боюсь, я уснула. Или?..
– Все прошло великолепно, мисс Сэйриг, – ободряюще кивнул доктор. – Вы вошли в простейшее гипнотическое состояние, и, как вы теперь убедились, это все равно что вздремнуть после обеда – ничего страшного.
– Но я уверена, что заснула только что. – Лизетт посмотрела на часы. Ей было назначено на три, а сейчас оказалось почти четыре.
– Почему бы вам просто не откинуться и не отдохнуть еще немного, мисс Сэйриг. Вот так, расслабьтесь. Все, что вам сейчас нужно, – это небольшой отдых, приятный отдых.
Приподнятая рука упала обратно на диванную подушку, глаза закрылись.
– Янтарь.
Доктор Магнус секунду изучал спокойные черты девушки.
– Сейчас вы спите, Лизетт. Вы меня слышите?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20