Лахмиды были персидскими вассалами, прежде перешли к завоевателям из малва.
Большинство персидских императоров, да и, кстати, большинство римских, включая Феодору, наказали бы восставших, приказав сжечь население внутри города.
«И давай также не будем слишком сильно полагаться на Женевскую конвенцию и предположительно цивилизованные стандарты будущих войн, — заметил Эйд. — Они не предотвратят разрушение целых городов с их населением. Конечно, чисто из „стратегических причин“. Но какая разница погибшим в руинах Ковентри детям? Или тысячам, сгоревшим в Хиросиме?». Куруш снова показывал бородой, на этот раз на восток.
— Император приказал мне защищать Ктесифон в то время как он отступает в Вавилон. У меня будет десять тысяч человек. Этого должно быть достаточно, чтобы удерживать нашу столицу несколько месяцев. У Дамодары нет осадных орудий.
Куруш посмотрел на Велисария. Во взгляде перса не было ничего, кроме делового принятия реальности.
— Конечно, в конце мы будем обречены, — сказал он спокойно. — Если только твой удар не придется по цели.
Велисарий хитро улыбнулся.
— Знаешь ли, есть поговорка: армия марширует на своем животе. Я сделаю все возможное, чтобы всадить копье в огромное брюхо малва, после того как ты отведешь в сторону щит.
Куруш усмехнулся.
— Армия марширует на своем животе, — повторил он. — Умно! Хотя я и не узнал поговорку. А кто ее придумал?
«Прекрасный ход, гений, — мрачно сказал Эйд. — Интересно будет послушать, как ты объясняешь персу из шестого века, откуда ты знаешь слова Наполеона».
Велисарий проигнорировал колкость.
— Я услышал ее от одного гунна. Одного из моих наемников, во время моей второй кампании на Дунае. На самом деле я сильно поразился, обнаружив у варвара такое тонкое понимание материально-технического обеспечения. Но это просто показывает…
«Отец вранья, отец вранья. Очень хорошо, что мои губы, так сказать, затаены. Какие бы я мог рассказать про тебя истории! После них даже „Тайная история“ Прокопия выглядит истинно правдивой».
Господин Дамодара откинулся на спинку стула, изучая хмурящееся лицо Нарсеса.
— Так что же на самом деле беспокоит тебя? — спросил он у евнуха.
— Все! — рявкнул Нарсес.
Старый римлянин гневно осмотрел внутреннюю часть шатра, словно в поисках какой-то ниши или щели на его голых стенах, в которой бы лежала спрятанная правда.
— Ничто из действий Велисария не имеет смысла, — заявил Нарсес. — Ничто! Ни по крупному, ни в мелочах.
— Объясни, — приказал Дамодара. Господин сделал круговое движение маленькой пухлой рукой. Жест включал и его самого, и высокого царя раджпутов, который сидел рядом с ним. — Простыми словами, которые смогут понять два таких простых и неискушенных человека, как я сам и Рана Шанга.
Полный хорошего юмора сарказм заставил улыбнуться даже Рану Шангу. Кстати, даже Нарсеса, а старый евнух был не тем человеком, который часто улыбается.
— Что касается «по крупному», то какова цель этих бесконечных маневров, которые так любит Велисарий? — спросил Нарсес. Евнух склонился вперед, подчеркивая свои следующие слова. — Которые, однако, на самом деле не бесконечны. Они не могут быть бесконечны. Нет способа удержать вас от вторжения в Месопотамию. Велисарий — не дурак. К этому времени это должно стать для него очевидно… — Нарсес показал напряженным пальцем на вход в шатер. — Как и для большинства тупых йетайцев в вашей армии.
— Он тянет время, — заметил Рана Шанга. Нарсес скорчил кислую мину.
— Несколько месяцев, самое большее. Прошло не более восьми недель после битвы на перевале, и вы уже почти выгнали его из горной системы Загрос. Ваша армия гораздо больше, чем его. Вы можете разбить его на открытом поле брани, и вы доказали, что в состоянии маневрировать в этих горах не хуже, чем он. В течение месяца, может шести недель, ему придется отказаться от борьбы и позволить вам войти в Месопотамию. В тот момент у него не будет выбора, кроме как забаррикадироваться в Ктесифоне или Пероз-Шапуре. Так почему бы не сделать это сейчас?
— Я не думаю, что это странно, — возразил Дамодара. — Судя по донесениям наших шпионов, Велисарий умело использовал месяцы, которые держал нас связанными в горной системе Загрос. Этот его полководец, которого он оставил во главе римских сил в Месопотамии, — калека, Агафий — на протяжении последних месяцев работал, как дьявол. К тому времени, как мы доберемся до Ктесифона или Пероз-Шапура, он уже укрепит города так, что в это будет трудно поверить. Пушки и порох поступают из римских оружейных мастерских в то время как мы маршируем туда и сюда по всем этим проклятым горам.
Шанга кивнул.
— Вся кампания, по моему мнению, имеет на себе подпись «Велисарий». Он всегда пытается заставить врага атаковать, чтобы у него самого было преимущество защиты. Удерживая нас столько месяцев в горах, он смог создать защитный опорный пункт в Месопотамии. Это чистое убийство — пытаться штурмовать Пероз-Шапур.
Нарсес уставился на двух мужчин, сидевших за столом напротив него. Казалось, на мудром, похожем на морду рептилии лице евнуха совсем отсутствует выражение, но и Дамодара, и Шанга могли чувствовать сарказм, маячивший где-то внутри.
Ни один из двух не оскорбился. К этому времени они привыкли к Нарсесу и его манерам. В центре души евнуха скрывалась неутолимая горечь. Горечь окрашивала его взгляд на мир и добавляла презрение к каждой его мысли.
Однако сами мысли — и способность исследовать и анализировать — они научились глубоко уважать. И поэтому родственник императора малва и самый благородный из царей Раджпутаны внимательно слушали слова низкорожденного римского евнуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145