И тут вдруг Дайана подумала о другом: у нее за спиной играла «Песня колоколов». Через минуту-другую на пленке зазвучит голос Сэма, да и сам он должен минут через пятнадцать прийти домой.
– Итак, мистер Хантер, мне позвать полицию?
– Да ладно тебе, я ухожу. Уверен, что нам еще доведется встретиться. Буду с нетерпением ждать этого. – Его последние слова звучали угрожающе, и угрозу он подкрепил, еще сильнее сжав руку Дайаны. Потом, подняв на нее обезумевшие глаза, расхохотался и ушел.
Дайана закрыла дверь, ее била дрожь. Она судорожно хватала ртом воздух, словно задыхалась. Но ей нужно было убедиться в том, что он и в самом деле ушел. Бросившись к окну, Дайана с облегчением увидела, как отец Сэма сел в машину, которая тут же рванула вперед, едва не сбив стоявший на углу знак.
Чудовище исчезло… По крайней мере на время.
Забыв даже прихватить куртку, чтобы не замерзнуть на холодном ноябрьском ветру, Дайана побежала в «Два фонаря» – предупредить Сэма. Совсем недавно она открывала дверь человеку, похожему на Сэма, который вызвал у нее ужас; теперь, отворив дверь, она увидела знакомую фигуру и закричала от ужаса, заливаясь слезами.
Но перед ней был Сэм. Его сильные руки обняли ее, и вдруг весь страх исчез. Она была с Сэмом. Под защитой его любви.
– Дайана, дорогая, что случилось? – спросил Сэм, когда ее рыдания немного утихли. Он боялся услышать ответ, потому что успел заметить страх в ее глазах.
– У меня был твой отец.
Ночью Дайана узнала, что далеко не все шрамы на теле Сэма были результатом футбольных баталий. Большая их часть – следствие другой войны, той, что он вел со своим жестоким, своенравным отцом. Самые глубокие травмы – одни видимые, а другие незаметные внешне, но оставившие след в его душе – появились, когда отца обуревали внезапные вспышки ярости. Ему вдруг приходило в голову, что сын сделал что-то заслуживающее сурового наказания.
– Знаешь, Дайана, я долго старался понять, что делаю не так и что надо сделать, чтобы предотвратить его гнев.
– Но ты не совершал ничего плохого.
– Нет. Я поступал так, как он хотел. Отец мечтал стать футбольной звездой, но у него ничего не получилось, поэтому он возложил все свои надежды на меня. И я играл по его сценарию – до сих пор… До сих пор я был примерным сыном… И все же…
– Так тем вечером, когда ты в первый раз должен был петь в больнице… – прошептала Дайана. Она в мельчайших подробностях помнила тот вечер. Помнила, как сильно рассердилась на него тогда. Не забыла Дайана и звонок Сэма, его осунувшееся лицо, даже через четыре дня оно оставалось смертельно бледным…
– Да… В тот вечер я позвонил тебе, как только смог.
– Но, Сэм, ты же настоял, чтобы назначили еще одно твое выступление. – «Несмотря на то что не был уверен, что подобное не повторится». – Почему?
– Из-за тебя. Из-за детей. Из-за меня. Я не понимаю, почему в первый раз отец не захотел, чтобы я пел в больнице. А уже через три недели решил, что это замечательная идея. Этот человек был, да и есть, абсолютно иррационален. Мама пыталась защищать меня от него, когда я был мальчиком, и тоже стала жертвой.
– Он вел машину, когда она погибла?
– Нет, она вела. Отец гнался за нами. Мне было тогда шесть лет, и я сделал что-то, то ли вошел в комнату, то ли, наоборот, не вошел, то ли сказал что-то… Кто знает? Как бы то ни было, он бросился на меня, и мама попыталась вмешаться. Тогда он хотел ударить ее, но ей удалось схватить ключи от машины, и мы попытались сбежать. – Сэм вздохнул. – Я так хорошо помню ту поездку. Мы ехали всего минут пять-шесть, но мама все время повторяла, что любит меня, что мы больше не вернемся к нему и что отныне мы будем жить вдвоем. Я почему-то был уверен, что мы попадем в аварию, но не боялся смерти, потому что знал: мы вознесемся в рай – я и она. И больше никогда не увидим его… Однако в рай вознеслась она одна…
«И ты всю жизнь жил в аду», – подумала Дайана. А сердце ее наполнилось новым, неведомым ей доселе чувством – яростью.
– Господи, Дайана, как же он узнал о тебе? – вдруг встревоженно спросил Сэм. Он любил Дайану, когда они учились в школе, но никогда и словом не обмолвился о ней при отце. Он хотел скрыть свою любовь – самое замечательное, что у него было в жизни, – чтобы отец не мог разрушить ее. – Он никогда не интересовался моей личной жизнью, хотя иногда с вульгарными ухмылками спрашивал что-то про секс. Ведь несмотря на то что я полюбил тебя, я встречался с другими девчонками.
– Но на бал ты позвал меня…
– Да, это было наше первое и последнее свидание. Я собирался сказать ему, что пригласил кого-то другого, если бы он спросил. Однако его это не интересовало. Вообще я был уверен, что он ничего о тебе не знает. Должно быть, ему что-то удалось разнюхать.
Дайана вспомнила, что в тот вечер, когда Сэм пригласил ее на бал, он тоже опоздал на сорок пять минут. Ее тело напряглось, словно она почувствовала острую боль. Голос Дайаны дрогнул:
– Пожалуйста, расскажи мне, что тогда случилось.
– А случилось то, моя дорогая Дайана, что я хотел заниматься с тобой любовью. Но не мог. В ту ночь у меня были переломаны ребра, и каждый вздох приносил невыносимые страдания. – Да, Сэм в ту ночь не мог заниматься любовью с Дайаной, но он должен был увидеть ее – в последний раз, потому что она была островком счастья в штормовом океане его жизни.
«Зато я сейчас могу заниматься с тобой любовью, дорогая моя, – подумал Сэм. – Только этого я и хочу… Последняя дивная ночь любви перед тем, как я оставлю тебя навсегда».
Их любовь в ту ночь была особенной – нежной и неторопливой. Недавнее появление отца Сэма словно объединило их общей тайной, которую они скрывали от этого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116