Им нравилась страсть – страсть терзаемого муками поэта, – которую они читали в его выразительных темных глазах.
В жизни Питера всегда были девушки, но никогда не было любви.
Потом заболел Джозеф, и Питер вернулся в Коннектикут, потому что отец пообещал Шейле Адамсон розовый сад. Питер встретил Сару и, сам изумившись, глубоко полюбил ее. Ни Питер, ни Сара не ожидали в своей жизни любви, но они полюбили друг друга спокойно, уверенно, с радостью.
– У меня диабет, – сказала Питеру Сара спустя месяц после их встречи и через две недели после того, как они в первый раз прошептали друг другу: «Я тебя люблю».
– Какое это имеет значение? – мягко спросил Питер. Его глаза сказали Саре, что на самом деле он спросил: «Это имеет какое-то значение?»
Сара объяснила Питеру, что это значит, что это значило для нее: жизнь в стеклянной клетке, под пристальным наблюдением, жизнь редкого экспоната в ожидании смерти. И что это означало для них: она может прожить недолго, она не может иметь детей.
Питер слушал, борясь со слезами и давая про себя клятвы, что никогда не позволит Саре почувствовать себя в ловушке, испытать презрение или гнев по отношению к семье, которая сделала ее узницей, семье, которую он уже невзлюбил из-за ее богатства и привилегий.
Но еще до женитьбы Питер понял, как трудно ему будет сдержать эти клятвы. Он хотел оберегать Сару – Питер даже чувствовал невольную близость к семье, которая только этого и хотела, но он пообещал сделать ее свободной.
– Я не хочу, чтобы ты делал вазэктомию, Питер.
– Сара, этого хочу я.
– Но, Питер, что будет, если изобретут лекарство? – Синие глаза Сары светились надеждой и любовью.
– Хорошо, – нежно прошептал он, обняв ее. Питер сморгнул слезы и подумал, имеют ли эти слова отношение к ней самой или Сара просто хочет, чтобы он мог когда-нибудь иметь детей, после…
Сара отстранилась и серьезно посмотрела на него.
– Питер, я никогда не отвечала за свою жизнь. Позволь мне нести ответственность за это, пожалуйста.
– За планирование рождаемости в нашей семье?
– Да.
– Идет. Но я хочу вместе с тобой ходить к доктору Вильямсу.
– Нет, Питер. Диабет – моя болезнь. Это часть меня – дружественный противник, – но я не хочу, чтобы она становилась частью нас. Я хорошо о себе позабочусь, Питер, обещаю. Но…
– Но?
– Иногда, наверное, нужно будет принимать решения. Тебе придется доверить это мне, Питер.
– А тебе придется доверить мне помощь тебе.
– Доверю. Если помощь будет мне нужна.
Питер с любовью дотронулся до бледных щек, и Сара, взяв его сильные руки в свои маленькие ладони, прошептала:
– Займись со мной любовью, Питер. Я не такая уж хрупкая.
Питер и Сара жили в личном мире любви. Питер стал яркой звездой в сверкающей галактике звезд, которые жили на Манхэттене. Одни звезды стремились быть на виду, жаждали ослепительных приемов, моря шампанского, внимания обожающей, заинтересованной прессы и поклонников, другие, как Питер, предпочитали тихое одиночество. На Манхэттене допускались оба образа жизни, к обоим относились с уважением.
– Ты счастлив? – спросила у Питера Сара, когда они отмечали вторую годовщину свадьбы в своей квартире в Гринич-Виллидж.
– Бог мой, Сара, неужели ты не знаешь, как я счастлив?
– Знаю. – Сара действительно знала, и знала, что жизнь Питера до их встречи не была счастливой и что именно поэтому он писал то, что писал. – Просто твои пьесы такие…
– Мрачные? Трагические? Настоящие?
– …Мучительные, темные, сжимающие сердце, – с ласковой улыбкой закончила Сара.
– Ван Гог писал цветы, а он не был счастливым человеком.
– Ван Гог писал измученные цветы.
– А…
– Возьми Шекспира. Трагедии, комедии…
– Ты сравниваешь меня с Шекспиром? Ты так добра ко мне! – Питер засмеялся и с любовью заглянул в ее глаза. – Ладно, Сара Дэлтон, когда-нибудь я напишу счастливую пьесу специально для тебя, про сердца, которые не разбиваются, и про цветы, которые никто не мучает. Но пока еще не могу. Это разрушит мой имидж певца мрака. Договорились?
– Договорились. Я люблю тебя, Питер.
– Ах, Сара, я тоже тебя люблю!
Питер слишком сильно любил Сару и вел молчаливую внутреннюю войну с самим собой. Он отчаянно хотел защитить ее, но он обещал, что сделает ее свободной. Сара хотела кататься на коньках, и Питер брал ее в Рокфеллеровский центр, и там, рука об руку, они катались по кругу. Потом Сара рассказала ему о девушке, с которой была знакома в Гринвичской академии, всаднице-чемпионке, о том, как та прыгала через препятствия, такая счастливая, такая свободная. И Питер, затаив дыхание и молясь, чтобы с Сарой ничего не случилось, катался вместе с ней верхом в Центральном парке. С Сарой ничего не случилось, ее бледные щеки горели румянцем, а в глазах светилось счастье.
Они собирались жить и любить друг друга вечно. Питер начал верить, что придумают лекарство… а может, их любовь и была этим лекарством…
А потом Сара заболела. Питер сразу же заметил перемену – слабость, утомляемость, напряжение в любимых глазах.
– Дорогая, как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. – Сара выдавила бодрую улыбку, но ее синие глаза на мгновение затуманились.
Питер понял, что Сара умирает и боится прибегнуть к процедурам, которые могут продлить ей жизнь, но причинят ужасную боль.
– Я люблю тебя, Сара.
– Я люблю тебя, Питер. Мне нужно…
– Что тебе нужно? – мягко спросил он. «Все, что угодно, милая. Моя жизнь, если бы я мог ее тебе отдать».
– …Мне нужно знать, что ты доверяешь мне принятие правильного решения.
– Я доверяю тебе, но разве я не могу тебе помочь?
– Ты помогаешь мне, Питер.
Сара снова чувствовала себя хорошо, но это продолжалось всего несколько недель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124