На мгновение Алекса оторопела, пораженная откровенностью сестры. Но, встретившись с ясным, искренним взглядом Кэтрин, Алекса неожиданно увидела перед собой двенадцатилетнюю сестренку, с которой у нее началась хрупкая дружба той далекой весной. Кэт тогда была такой непосредственной. «Маленькая девочка, не научившаяся еще играм в застенчивость», которые уже знали все девочки и в которых замечательно преуспевали женщины. Кэтрин все еще сохранила очаровательное неумение притворяться. Алекса знала, что причиной тому была музыка, которой Кэт с любовью занималась всю свою жизнь и которая не позволяла ей учиться искусству лицемерия.
— Я совсем забыла, какая же ты у меня непосредственная, Кэт! — любя поддразнила Алекса, но даже нескрываемая симпатия, явно сквозившая в ее словах, не предотвратила волнение Кэтрин.
— Ой, прости. Я, кажется, не должна была…
— Нет, ты должна была, — с горячностью перебила сестра. — Кэт, я очень хочу, чтобы мы открыто говорили с тобой о самом важном в наших судьбах. Поверь мне…
— Мне тоже этого хочется.
— Правда? Я так рада. — Алекса улыбнулась, несмотря на смущение, овладевшее ею при мысли о том, что она могла бы рассказать сестренке о Джеймсе.
Безусловно, Джеймс составлял очень важную часть ее жизни, но младшая сестра заявила с неожиданной уверенностью, что Алекса и Джеймс «любят друг друга». А Алекса знала, что это вовсе не так. Оба они в конечном счете были скептики и циники. И совсем не верили в любовь. Конечно, Алекса допускала, что когда-нибудь ее нежный, прекрасный, скептический друг влюбится, и ей даже было весьма любопытно, какой окажется женщина, которая пленит железное сердце Джеймса. Алекса была уверена, что однажды Джеймс непременно угодит в костер всепоглощающей любви.
А что же сама Алекса? Нет. Возможность полюбить самой? Нет, пока нет. И все же благодаря Джеймсу она начинала верить в себя и в свой талант.
В один прекрасный день скептик и даже циник может полюбить. Несмотря на то что Алекса и Джеймс были замечательными друзьями и прекрасными любовниками, их отношения нельзя было назвать любовью. Но как же объяснить эту житейскую истину, глядя в невинные глаза доверчивой младшей сестры? Алекса ни минуты не сомневалась, что Кэтрин верит в любовь и в то, что встретит в своей жизни замечательного мужчину.
«Но я не такая хорошая, как ты, Кэт, — думала старшая сестра. — И никогда такой не была. Я дала твердый обет быть с тобой честной, хотя и знаю, что правдивое признание в моих пороках может тебя разочаровать».
— Джеймс очень много для меня значит, — сказала Алекса наконец, отвечая на невысказанный вопрос сестры. — Он — важная часть моей жизни. Не думаю, что мы с Джеймсом будем вместе всегда, но я твердо знаю, Кэт: что бы между нами ни произошло, я не перестану заботиться о нем и его счастье. Как и о твоем.
— Но ведь это же и есть любовь, разве не так?
— Ты считаешь?
— Мне так кажется. Я полагаю, что если кого-нибудь любишь, то заботишься о счастье этого человека, даже если вам не суждено быть вместе.
— А ты когда-нибудь любила, Кэт? — спросила Алекса, неожиданно подумав о какой-нибудь несчастной и вовсе не возвышенной любовной истории, столь драматически разрушившей безмятежную жизнь сестры.
— Я? — Глаза Кэтрин расширились от удивления. — О нет…
— И у тебя все в порядке?
— Все будет в порядке, — тихо отозвалась Кэтрин. «Пожалуйста, прошу тебя…» — Я очень рада тому, что приехала к тебе.
— Я тоже очень тебе рада. Так же как и Джеймс. Теперь, когда вы познакомились, я дам тебе его неофициальные телефоны — рабочий и домашний, ты можешь спокойно звонить ему в любое время. Уверена, и он тоже будет непременно звонить и справляться, как у тебя дела.
— Нет! Пожалуйста, не проси Джеймса звонить мне. Я знаю, что он очень занят, а у меня все будет прекрасно. Не стоит так беспокоиться обо мне.
— Я и не собиралась просить звонить тебе. Просто уверена, что Джеймс захочет этого и без моей просьбы.
— Тогда, может быть, ты попросишь его не звонить?
— Хорошо, если ты считаешь, что так лучше…
— Наверное, да.
— Договорились, — заверила Алекса и, немного помолчав, спросила:
— А как насчет приема в доме его родителей в Мэриленде?
— Я хотела бы пойти, если… ты пойдешь.
— Конечно, пойду. У меня железная договоренность с продюсером, что я буду свободна весь уик-энд. Кэт, тебе следует знать, что там будет и Хилари Баллинджер. Она теперь замужем за сенатором Робертом Макаллистером, а Джеймс и Роберт — старые друзья.
— Алекса, ты ее видела?
— О да! Мы обе были не в восторге, но встреча прошла гладко.
— Тогда и у меня все пройдет гладко.
— Конечно, моя малышка!
— Ну как? — спросил Джеймс, позвонив в среду вечером из Сан-Франциско.
— А так, что мы замечательно проводим время.
— Прекрасно. Я не помешал?
— Нет. Я у себя в спальне — читаю сценарий, а Кэт занимается музыкой.
— Она уже познакомилась с Манхэттеном?
— Познакомится. Мы собираемся провести субботнюю ночь в Роуз-Клиффе, после чего Кэт сама вернется в Манхэттен и каждая из нас займется своими делами.
— Знаешь, я всегда готов помочь, если Кэтрин что-нибудь понадобится. Ты говорила ей об этом?
— Говорила. И она, между прочим, считает тебя замечательным…
— Но?
— Но просила меня передать, чтобы ты не звонил ей.
— И сказала почему?
— Нет, но я подозреваю, что ты немножко, нет, скорее «множко» поразил ее, и теперь Кэт стесняется своей внешности.
— Внешности?
— Полноты. Кэт намерена этим летом сесть на диету.
— Я не заметил, что она полновата, — несколько удивился Джеймс.
Он, мужчина, чьими любовницами были самые стройные и красивые женщины в мире, не заметил полноты Кэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133