Стерлинг был в тот вечер в шелковом смокинге, и был лунный свет, и дивные розы, и…
Но когда Джеймс в субботу заехал за ней, Алекса убедилась в том, что даже при ярком свете утреннего солнца его глаза остались темно-голубыми, почти синими, такими же, как и при лунном свете, улыбка такой же чувственной, волосы такими же черными и блестящими. В потертых синих джинсах он был не менее элегантен, чем в смокинге. Высокий, стройный — само изящество и сила. Да, в случае с адвокатом Стерлингом не одежда красила человека, а скорее наоборот.
— Ты готова? — минуту спустя поинтересовался Джеймс.
Ему тоже потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с тем, что перед ним та самая Алекса. Он уже почти убедил себя, что очаровавшая его беззащитность ослепительно красивой актрисы всего лишь иллюзия. Но нет, прежнее впечатление не исчезло: за сияющим светом изумрудных глаз, зовущих и интригующих, скрывается страстная и глубокая натура.
— Готова.
— И это весь багаж? — удивился Джеймс, принимая из рук Алексы небольшую сумку.
— Да, здесь только платье для сегодняшнего ужина да несколько книг о разведении роз. В коттедже у меня есть запасные джинсы.
— А лопата?
— Питомник «Мальборо» любезно поставил мне весь необходимый инвентарь, рассаду и даже краткие инструкции. Надеюсь, что советы «Мальборо» совпадут с содержанием хотя бы одной из прочитанных мной книг.
— А между собой рекомендации в этих книгах согласуются?
— Нет, — рассмеялась Алекса. — Масса незначительных расхождений, из чего я делаю вывод, что скорее всего выращивание роз и точные науки — занятия, далекие друг от друга.
— Вероятно, так оно и есть. Мне кажется, разведение роз — дело достаточно сложное. Однако если тебе хочется выслушать мнение еще одного эксперта в этой области, по пути мы можем остановиться в Инвернессе и осмотреть тамошние розы.
— В Инвернессе?
— У моих родителей. У них там довольно много роз. Я предполагаю, что подобная экскурсия будет тебе полезна.
— Хорошо. Давай остановимся в Инвернессе.
— Выбери запись на свой вкус, — предложил Джеймс, когда они миновали Манхэттен и выехали на федеральную дорогу. — Кассеты лежат в бардачке.
Алекса просмотрела записи: Вивальди, Моцарт, Бах, Бетховен, Шопен — самые прекрасные, самые значительные произведения великих композиторов. И так хорошо знакомы Алексе благодаря Кэт. И благодаря Кэт эта музыка будила воспоминания и чувства… гордость и вину, надежду и боль, ненависть и любовь.
— Никаких Принцев, Мадонн? Нет даже «Битлз»? — Алекса прищурилась и театрально ужаснулась:
— Ты безнадежный классик, да?
— Не безнадежный. — Улыбнувшись, Джеймс включил радио: оно уже было настроено на популярную станцию «легкого рока». — Между прочим, после вечера в четверг я безнадежно влюбился в «Пенсильвания-авеню».
— Эпизод, показанный вечером в четверг, был заключительным в этом сезоне, снятым специально, чтобы поддержать напряжение и интерес у зрителя, — смущенно пробормотала Алекса, потрясенная тем, что Стерлинг, у которого вся неделя расписана по минутам, удосужился посмотреть ее фильм. — Весенний и летний повторы начнутся на следующей неделе.
— Значит, я вынужден ждать до самой середины сентября, чтобы узнать, спасется ли Стефани Винслоу из пламени?
— Да. Хотя тебе удалось вырвать шесть миллионов именно для того, чтобы она выжила, — еще раз поблагодарила Алекса и тут же поддразнила Джеймса:
— Конечно, если бы ты был моим агентом, тебе разрешалось бы читать предварительный сценарий и даже присутствовать на закрытых съемках в июле.
— Я не собираюсь становиться твоим агентом: хочу просто наслаждаться твоей игрой вместе со всем миром. Кроме того, — тихо добавил он, — не хочу рисковать и нарываться на споры с тобой из-за разных взглядов на работу артиста.
— Ого! Ну и амбиции у адвоката!
Они оба улыбнулись, и Джеймс после нескольких минут молчания спросил:
— А как обстоят дела с твоим спектаклем?
— Критикам и зрителям нравится, но я до сих пор не могу понять, какой дьявол дернул меня согласиться играть Джульетту? Я чувствую себя просто мошенницей.
— Почему?
— Почему? Умереть из-за любви! Moi?
— Александра, кажется, мне послышался некоторый цинизм при слове «любовь»?
— Конечно! И не некоторый. Джеймс, только не говори мне о том, что ты неисправимый романтик, — съязвила Алекса, убежденная в том, что такой человек, как Джеймс Стерлинг, не верит в романтические чувства.
— Я позволяю себе быть скептиком, но ни в коем случае не циником.
— То есть?
Джеймс колебался с ответом, пытаясь понять, насколько можно открыться. Но ведь он сам хотел узнать об Алексе правду, скрывающуюся за блеском ее славы, поэтому справедливо было бы и ей надеяться на откровенность Джеймса. Да… даже несмотря на то что откровенность в данном случае может прозвучать скорее как «прощай», чем «здравствуй». Собственно говоря, об этом он всегда — ласково, с извиняющейся интонацией — говорил своим возлюбленным, прежде чем распрощаться с ними.
— То есть я, вероятно, не создан для всепоглощающей любви. В моей жизни уже есть две страсти — работа и яхта, и я вполне счастлив. — Увидев в глазах Алексы восторг, а вовсе не разочарование, как ожидал, Джеймс понял: говоря о своей фальши в исполнении роли Джульетты, она была искренна, а не пыталась этой хитрой уловкой вытянуть из Джеймса его мнение о романтической любви. — В отличие от тебя я действительно верю в такую любовь, как у Ромео и Джульетты. Я лишь скептически отношусь к тому, что подобная любовь может случиться со мной.
— Знаешь, а у тебя ведь репутация сердцееда, — тихо констатировала Алекса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133