Но я обещаю, как только все будет позади, если Изабелла жива, мы с тобой отыщем ее. А теперь, кузина, ты должна покинуть Иль, и как можно скорее.
— Мы обе должны его покинуть, Натали, — сказала Кэтрин неожиданно для себя решительно и спокойно.
Теперь она приняла жестокую правду. Вынуждена была принять. Доказательства были здесь, в этой нарядной спальне. И еще одно доказательство эхом звучало в ее голове: шепот в телефонной трубке о прекрасной девочке, от которой отказалась мать, предназначался не Алексе, а Кэтрин, потому что Ален узнал ее голос.
— Нет, дорогая, я должна остаться с Аленом. Несмотря на то что его безумие сейчас усилилось, я совершенно убеждена, что мой брат не причинит мне вреда. Уверена, что смогу с ним справиться. Возможно, открытое проявление сумасшествия — отчаянная попытка самого Алена наконец справиться со своим недугом. Если бы он мог оказаться в психиатрической клинике, где бы видел цветы, море, слушал музыку!.. Ладно, не знаю, насколько это возможно, но, Кэтрин, прошу тебя, постарайся простить Алена. Мой брат не виноват в своем безумстве.
— В таком случае я тоже останусь. Мы справимся с Аленом вместе.
— Нет, тебе здесь опасно. Ты должна немедленно уехать. Позже, когда станет спокойнее, ты можешь вернуться и заявить свои права на принадлежащий тебе Иль. И если ты только позволишь, я тоже останусь во дворце, и мы будем кузинами и, надеюсь, станем подругами. — Чуть заметная улыбка коснулась губ Натали, но тут же лицо ее приняло сосредоточенное и решительное выражение. — Ты должна немедленно уехать, Кэтрин! Возьми катер. Управлять им очень просто. Держи курс на север — там есть компас, рядом со штурвалом, — и ты попадешь в Ниццу. Подожди здесь, пока я принесу ключи. Запри за мной дверь и открой только тогда, когда убедишься, что это я. Bien?
— Oui, Natalie, bien. Merci.
Ей следовало ждать Натали в гостиной, но, как только щелкнул замок, Кэтрин вернулась в спальню и встала перед портретом своей матери.
— Прошу тебя, останься жива, — прошептала Кэтрин. — Пожалуйста, останься жива, чтобы я могла сказать тебе: «Я понимаю твой поступок, и я люблю тебя».
Кэтрин смотрела в синие глаза на портрете — улыбающиеся, радостные, полные надежды глаза. И когда лицо матери на портрете расплылось в неясное пятно из-за собственных слез, застилавших взор Кэтрин, она опустилась на колени и бережно подняла забрызганные красными чернилами (а не кровью!) драгоценности. Кэтрин завернула ожерелье и серьги в носовой платок и положила в карман.
Пока Кэтрин ждала в затемненной гостиной, ей снова вспомнился темный номер венской гостиницы и ножевые порезы — неглубокие, неопасные. Почему Ален не убил ее? Какое зловещее безумие заставило его играть с Кэтрин? Заманивать в свое королевство, с тем чтобы завлечь в паутину вероломства и обмана? Кэтрин выжила в тот вечер только потому, что Ален позволил ей выжить. Но что, если на этот раз ей не повезет? Что, если в следующее мгновение тень безумца выскочит из темноты и нож полоснет глубже, нанося теперь уже смертельную рану?
Если она умрет сегодня, здесь, остались ли слова любви, которые Кэтрин должна была сказать любимым людям и не сказала? «Мамочка и папочка, я люблю вас» — эти слова Кэтрин бесконечно повторяла весь этот год, и она снова позвонит родителям, как только доберется до Ниццы, и снова скажет им о своей любви. А если не доберется до Ниццы? Кэтрин знала: если она умрет, все слова любви к Джейн и Александру ею сказаны. И Алекса тоже знает о ее бесконечной любви. И все-таки как бы хотелось еще раз поговорить со старшей сестрой…
Кэтрин улыбнулась, представив себе их будущий разговор. Сначала Кэтрин скажет, что это она, а не Алекса должна была отправиться в ту смертельную поездку на пристань. «Вздор!» — воскликнет сестра, отмахиваясь от надоедливости Кэтрин милой улыбкой и изящным жестом руки. Потом Кэтрин ей все расскажет и терпеливо дождется, когда вспыхнут изумрудные глаза Алексы и она заявит: «Я всегда знала, что ты принцесса, Кэт!» На что Кэтрин ответит очень ласково:
«Да, Алекса, но разве я уже не говорила тебе, что всегда хотела только одного — быть твоей сестрой?»
У них обязательно состоится этот разговор, но даже если Кэтрин и не удастся бежать с острова, она знает, что Алексе уже известна вся правда о ее любви.
Если Кэтрин умрет сейчас, сегодня, останется только один любимый ею человек, которому искренние слова любви не были высказаны.
«Я должна жить. Я должна жить для того, чтобы посмотреть в его голубые глаза, полные такой радостной надежды в тот день, в аэропорту, и сказать о своей любви, которая все еще жива и будет жить вечно… Я выживу, чтобы сказать Джеймсу, как сильно я его люблю!»
— Джеймс Стерлинг? — с удивлением переспросил Ален, когда ему доложили, кто дожидается в мраморном вестибюле ответа на свою просьбу поговорить с принцем. — Да, конечно, я приму его. Пожалуйста, проводите.
Аленом овладели страх и тревога. Существовала только одна причин», по которой Джеймс мог здесь появиться, — Кэтрин. Может быть, он приехал сказать Кэтрин, что все еще любит ее? А если так, то не уйдет ли она с Джеймсом?
«Нет, — уверенно ответил себе Ален. — Кэтрин меня не оставит».
— Здравствуйте, Ален.
— Здравствуйте, Джеймс.
— Я пришел пригласить Кэтрин и, разумеется, вас поужинать сегодня вечером в гостинице со мной и матерью Кэтрин.
— Джейн здесь? В гостинице? Я не понимаю.
— Не Джейн, а… Изабелла. — Джеймс увидел в глазах принца удивление, но не смущение, а потому продолжил с едва сдерживаемым гневом:
— Вы знали. Какой же вы негодяй!
— Да, Джеймс, я знал, — сдержанно ответил хозяин острова, но в голосе его звучала не ярость, а грусть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133