Пиво часто в дефиците, зато мысли производятся без перебоя.
Снова входит официант, забирает тарелки из-под рыбы и вносит мясо в непонятном булькающем соусе.
– Лакуку, – указывает Вера. – Мясо коровы, зажаренное, как ни в какой другой стране.
– Овощ, – подхватывает Любиёва, – особая трава, которая растет только под овцами на горах.
На противоположном краю стола Танкич встает, снова с полным бокалом.
– Говорит, что хочет произнести еще тост, – переводит Любиёва. – За прекрасных дам, на этот раз от всей души.
– Что за человек! – восклицает Катя Принцип. – Наверное, он не хочет, чтобы я пила. Знает, наверное, что я, когда напьюсь, говорю о своих любовниках.
– И что насчет любовников? – хихикает Вера.
– Ну, у меня было много милых любовников, много чудесных любовников, потому что я люблю любовь.
– Вы – счастливая, – говорит Вера.
– Не всегда, – отвечает Принцип. – Итак, мистер Петвит, что вы здесь делаете? Читаете лекции?
– Да, – говорит Петворт. – Завтра, в университете.
– О, я хотела бы прийти, – замечает Катя Принцип.
– Это для студентов, – предупреждает Любиёва.
– Смотрите, она не хочет, чтобы я пришла! – восклицает Принцип. – А вы хотите?
– Был бы очень рад, – отвечает Петворт.
– Тогда я, может быть, приду, – говорит Принцип. – У нас есть пословица: добрый друг – это тот, кто навестит вас в тюрьме. Но по-настоящему добрый друг – это тот, кто приходит на ваши лекции. Ладно, надеюсь, теперь я ваш добрый друг, так что, может быть, вы завтра меня увидите. Тогда вам придется говорить для меня медленно-медленно. Я не очень хорошо понимаю английский. Обещаете?
– Конечно, – отвечает Петворт.
– Вы мне нравитесь, – говорит Принцип. – Да, наверное, я приду вас послушать.
С противоположной стороны стола Танкич снова встал и держит полный бокал.
– Говорит, за прекрасных дам, на этот раз искренне и от всей души.
– Как мы будем прекрасными, если не можем пить? – спрашивает Принцип.
– Чем больше мужчина пьет, тем прекрасней женщины, – отвечает Вера.
– О, профессор Рум хочет задать вам вопрос, – говорит Принцип. – Он интересуется, где выдержите своих писателей-диссидентов?
– Товарищ Танкич кое-что вас спрашивает, – перебивает Любиёва. – Он хочет знать, как ваша британская болезнь?
– Он интересуется, может быть, в тюрьме, в Северной Ирландии?
– Он спрашивает про экономики вашего либерального лорда Кейнса, они теперь умерли в вашей системе?
– Профессор Рум говорит, он часто бывал в Лондоне в своих научных поездках и видел там множество нищих, это правда?
– Много нищих, где? – спрашивает Петворт, набирая на вилку траву.
– Он говорит, они играют за деньги на всех станциях метро, – говорит Катя Принцип.
– А, это не нищие, – отвечает Петворт. – Это американские туристы, собирают деньги на каникулы в Англии.
– Он вам не верит, – говорит Принцип. – По его словам, так убеждает вас ваша пресса, но это неправда. Он спрашивает, не думаете ли вы, что правление Тэтчер знаменует крах капиталистической системы?
– Скоро вы к нам присоединитесь, – смеется товарищ Тан-кич, перегибаясь через стол.
– Положение сложное, – отвечает Петворт, – тем не менее до краха далеко.
– Ой, мистер Петвит, теперь вы огорчили профессора Рума! – восклицает Катя Принцип. – Он считает, что вы отрицаете имманентную реальность исторического процесса. Он подозревает, что вы – буржуазный релятивист. Я сказала ему, что такого не может быть.
– Я плохо разбираюсь в политике и экономике, – говорит Петворт. – Это не моя область.
– Ой, мистер Петвит, вы не знаете политики, не знаете экономики, как же вы живете?! – кричит Принцип. – Боюсь, вы не персонаж в историческом мировом смысле.
– Ваше сердце доброе, ваша система плохая, – смеется Тан-кич, перегибаясь через стол.
– Так кто может вставить вас в повесть? – произносит Принцип. – Бедный Петвит, мне вас жаль. Для вас нет повести.
Занавес раздвигается, и торжественно входит официант, неся большой белый десерт, сложное сооружение, над которым пляшут язычки голубого пламени.
– Ой, смотрите! – кричит Вера. – Это вишъну!
– Как мило! – говорит Любиёва. – У вас в стране такой есть?
– Нет, наверное, – отвечает Петворт. – Что это?
– Снаружи – мороженое, внутри – нурду, – объясняет Вера. – Вы знаете нурду?
– Я не могу сказать по-английски, – признается Любиёва. – Очень вкусный фрукт, но не апельсин.
– И не лимон, – добавляет Вера.
– Дыня? – предполагает Петворт.
– Немножко похоже, но не совсем, – говорит Любиёва. – А вы знаете название, товарищ Принцип?
– Нет, названия не знаю, зато знаю сказку про этот фрукт.
– Расскажите, – просит Вера.
– Она немножко длинная. Вы правда хотите ее услышать, мистер Петвит?
– Конечно, – отвечает Петворт.
– Ну, вообще-то за сказку вы должны подарить мне самоцвет, но вряд ли он у вас есть. Может быть, взамен вы подарите мне одно маленькое желание? Согласны?
– Да, – говорит Петворт.
– Хорошо. Жил-был в стародавние времена, как начинаются все сказки, король, и было у него три сына, и младшего звали Дурак.
– Это имя? – спрашивает Вера. – Дурак?
– В своей сказке зовите его как хотите, – твердо отвечает Катя Принцип, – а в моей его звали Дурак. И однажды король велел Дураку, чтобы тот шел в другое королевство и помирился с тамошним королем, потому что эти короли друг друга драли. Драли?
– Дрались, – говорит Петворт.
– Спасибо. И Дурак пришел в ту страну и увидел дочь короля, красавицу-королевну. Вы знаете, что было дальше, потому что так бывает всегда. Дурак влюбился.
– Поэтому он и зовется Дураком? – спрашивает Вера.
– Он зовется Дураком, потому я так захотела его назвать, – отвечает Принцип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117