– Поэтому он надеется, что вы будете приходить очень часто.
Особа ставит рюмки на стол. Танкич берет бутылку и наполняет их светлой прозрачной жидкостью.
– Говорит, это с особенной фермы, которую он знает, – переводит Любиёва. – Сейчас он произносит тост. Помните про глаза, Петвурт, я вас учила. Говорит: «Выпьем за то, чтобы много раз пить вместе».
Петворт поднимает рюмку, пытаясь вспомнить урок.
– На, на, на, – говорит Танкич.
– Ой, Петвурт! – восклицает Любиёва. – Он говорит, вы делаете неправильно. Говорит, в нашей стране, когда мы что-нибудь делаем, мы всегда потом устраиваем критику, чтобы исправиться. Он говорит, вы задерживаете коньяк на языке и в горле, а это трата времени, которое можно употребить на благо народа. Он сожалеет, что вынужден снова наполнить вашу рюмку, чтобы вы улучшились.
В следующие полчаса Петворт улучшается и улучшается. То и дело звучит смех. Танкич хихикает и улыбается, в дверь заглядывают его коллеги из других кабинетов. Потом Танкич встает и хлопает Петворта по плечу.
– Говорит, что должен повести вас в другое место и дать вам уроки слакской еды, – объясняет Любиёва. – Это официальный завтрак в вашу честь, он надеется, вы согласны.
– С превеликим удовольствием. – Петворт нетвердо встает.
Танкич надевает черное пальто и черную шляпу с полями и выходит первым. Он идет по коридору, что-то громогласно крича чиновникам за полуоткрытыми дверями.
Они спускаются по лестнице и выходят на улицу, мимо милиционера за решеткой и солдата в будке. Перед зданием стоит под дождем коротко стриженный шофер в серой рубашке и черных брюках; он держит дверцу советской «волги», большой черной машины с зубастой решеткой радиатора.
– Ой, Петвурт, вы всё-таки поедете в такой! – восклицает Любиёва, оборачиваясь с переднего сиденья к Петворту, который снова зажат посередине, между особой в узком платье и Танкичем.
– А где занавески? – спрашивает, оглядываясь, Петворт.
Танкич хохочет и звонко шлепает его по плечу.
– Говорит, неужели вы думаете, что он станет ездить со своей красавицей-секретаршей в занавешенной машине? – объясняет Любиёва.
Секретарша хихикает и ерзает, ее декольте источает аромат духов.
– Рассказывает о людях, которые будут ждать вас в ресторане. Профессор Ром Рум, из Национальной академии искусств и наук, он делает важные исследования по интерпретации в литературоведении. Может быть, вы знаете его труды?
– Боюсь, что нет, – отвечает Петворт.
– И кто-то, кого вы уже знаете, Катя Принцип.
– Я ее знаю? – удивляется Петворт.
– Петвурт, Петвурт, вы ужасны, временами вы делаете мне раздражение. Разве вы не помните книгу, которую я вам только сейчас презентовала?
– Ах да, конечно.
– Ой, дорогая, вы ужасны! – смеется Танкич. – Очень строгая особа, ха? Как жена. Я выбрал ее специально для вас.
– Временами он невыносимый, – говорит Любиёва.
– И очень милый, – замечает особа в узком платье, улыбаясь Петворту.
Машина едет по современному бульвару, мимо магазинов МУГ и «Вищвок». Петворт внезапно замечает, что по обоим тротуарам плотными рядами стоят школьники и машут зелеными флажками. Он указывает на них Танкичу, тот смеется.
– Говорит, это не для вас, – объясняет Любиёва. – Сегодня приезжает арабский шейх. Говорит, когда вы привезете нам что-нибудь полезное, не культуру, а нефть, дети тоже будут приветствовать вас флажками.
Водитель поворачивает баранку, и они выезжают с бульвара в узкую улочку, идущую круто вверх.
– Это старая Слака, – говорит Любиёва. – Пожалуйста, обратите внимание на барокко и ренессанс. Теперь вы видите, какая Слака красивая.
– Вы были здесь раньше? – спрашивает особа в узком платье, ерзая на сиденье рядом с Петвортом.
– Нет, это мой первый визит, – отвечает Петворт.
– Церковь и дом настоятеля, – говорит Любиёва.
– Много красивых женщин, – вставляет особа в узком платье.
– О, не смотрите на них, пожалуйста, – смеется Танкич. – думайте о производстве.
– Теперь фортеция, ее построил епископ Влам, – продолжает Любиёва. – Там делают звук и свет.
– Влам, очень успешный, – говорит Танкич. – Много власти, много женщин. При социализме не так.
– Неужели? – восклицает особа в узком платье. – А мне кажется, и сейчас так!
– Знаменитый старый сквер, – говорит Любиёва. Машина останавливается у знаменитого старого сквера под зубчатой крепостной стеной. Отсюда открывается вид на реку, сады и завитые плющом белые дома на другом берегу.
– Здесь очень приятный ресторан. – Танкич указывает на здание, перед которым мокнут несколько столиков. – Ни цыган, ни музыки, только разговоры, очень хорошо.
Шофер открывает заднюю дверцу большой «волги», и все выходят в сквер. Секретарша раскрывает большой цветастый зонт, берет Петворта под руку и ведет его к ресторану. Крупные капли барабанят по натянутой ткани.
– Прошу, – говорит Танкич, пропуская их в дверь под вывеской «РЕСТОРАНЬ ПРОПП». – Хорошо, правда? Сюда ходят многие официальные лица.
В ресторане «Пропп» и впрямь очень уютно: по углам – винные бочки, по стенам – старинные мечи, потолок завит виноградом, столики накрыты белыми скатертями, на официантах – черные жилеты и белые фартуки. В аквариуме шевелят губами карпы и плавают четыре серебристые форели. «Нам не сюда, дальше», – говорит Танкич и ведет их к зана-весу, за которым оказывается небольшой кабинет. Стол накрыт на шесть персон, официант ждет, двое ранее пришедших гостей стоят с рюмками в руках. Один из них – невысоки пожилой господин в аккуратном темном костюме и белой рубашке, на плечи у него накинут плащ. Он смотрит на Петворта, Петворт смотрит на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117