В темноте за окнами кричит кто-то невидимый, звучит печальная музыка, колокола отбивают время. Далекий трезвон приближается, становится требовательней, пронзительней…
Петворт просыпается и понимает, что звонит телефон. Он тянется в темноте к аппарату, снимает трубку.
– Да? – говорит он. – Та?
– А-а-а-гх, – произносит мужской голос в трубке. – А-а-а-а-гх-х-х.
– Кто это? – спрашивает Петворт, глядя, как на расписанном нимфами потолке вспыхивает и гаснет зеленый неоновый свет.
– Док-док-док-доктор Петворт? – заикается голос.
– Да, кто это? – повторяет Петворт.
– А-а-а-гх, – говорит голос. – Вы меня не знаете, но моя фамилия Стедимен. Я второй секрет… секретарь британского посольства.
– А, да, мистер Стедимен, – говорит Петворт.
– Просто хотел поприветствовать вас в Слаке, – продолжает Стедимен. – Простите, что поздно. Обзванивал все гостиницы, никто не говорит, куда вас поселили. Рад, что нашел вас.
– Да, – говорит Петворт.
– В Слаке вас принимают по полной программе. Вы получили пис-пис-письмо с приглашением? Мне пришлось рассылать его по всем адресам в надежде разыскать вас.
– Да, спасибо, получил.
– Мы с женой надеемся увидеть вас завтра вечером, если выкроите время. Нечасто здесь увидишь сопли… сопли… соплеменника. Я за вами заеду, если не возражаете.
– Да, конечно, – отвечает Петворт. – Буду очень рад.
– Отлично, – говорит Стедимен. – Ба-ба-бар гостиницы, скажем, в семь часов? Вы легко меня узнаете, я буду в костюме. Вас приняли как положено?
– Да, всё замечательно.
– Отлично. Если что случится, звоните мне в посольство. Если не перережут телефоны. Или просто приходите на ху… на ху… на худой конец. Если будут пускать. Ладно, до завтра.
– Спасибо. – Петворт кладет трубку.
Он лежит в нетемной темноте. Снаружи живет Слака, город цветов и цыганской музыки, прослушек и наблюдателей. Петворт хочет уснуть, но мозг перевозбужден. Шум и избыточность, избыточность и шум текут через него мельтешением снов и образов: слибоб и тринкіі, пассипотіі и крякьякіі, сталеварение знаменито своими производственными показателями, желаем вам приятного визита и надеемся, что он послужит дружбе между нашими народами, ее зовут Лотти, если не ошибаюсь, думаю, вы чувствуете сильную усталость. Бормотание нарастает, порожденное психологической дезориентацией, образы мелькают, всё более утрачивая связность. Вид откуда-то сверху, из космоса, на каменистый лунный пейзаж, острые пики и ледяные провалы. Маленькая темноволосая жена сидит в саду под зонтиком от солнца, кто-то подсматривает за ней из окна второго этажа, где трепещет на ветру бумага в пишущей машинке. Входит солдат с длинной металлической трубой, держа в руке автомат. Трещины в большом зеркале расходятся, за ними глубокая черная дыра, в которую что-то засосало. Кричит недобрый отец, входит забытая любовница в кимоно, прическа закрывает ей один глаз, старый друг, а может, вовсе и не друг, лежит у реки; сотрудник ХОГПо в большой шляпе сидит на техническом этаже где-то над темным городом и слушает, слушает, слушает храп спящего Петворта.


4 – МИНКУЛЬТ.

I

Петворт просыпается под шум дождя. Он лежит в огромной кровати, в огромном номере, в центре Сла-ки, ветер и дождь барабанят в стекла. Сейчас начнется его программа, впереди день официальных встреч и мероприятий. Ради них он встает с кровати, идет в туалет, потом к окну – раздвинуть гардины и взглянуть на новый мир. Мир этот странен: трое рабочих покачиваются на гидравлической платформе в нескольких ярдах от окна, глядя через стекло на полуодетого Петворта. Внизу, на площади, которая вчера была такой тихой, кипит жизнь, движутся зонтики, плащи, мокрые трамваи. Гидравлическая платформа установлена на сером грузовике, трое рабочих спускают на канатах неоновую вывеску «ШЬВЕППІІ», которая еще вчера украшала здание на углу. Петворт достает из чемодана серый костюм и удаляется в ванную, чтобы его надеть, потом выходит в коридор, где сидит другая, молодая горничная, и спускается вниз позавтракать.
Задача не из простых. Завтрак подают не в большом ресторанном зале, а в другом, тесном помещении, где множество мужчин, как и Петворт, с утра при параде, читают газеты в ожидании, когда принесут заказ.
– Нихт шнелль здесь, нихт шнелль, – говорит лысый человек, читающий восточногерманскую газету. (Петворт подсел к нему, потому что свободных столиков нет.) – Вот пошему у них такой плохой экономика.
Петворт берет заляпанное жиром рукописное меню на нескольких языках. Выбор огромен: сасиски, калбаса и яіця.
Наконец появляется официант – приносит лысому немцу полный поднос. Петворт решает пустить в ход лингвистические познания.
– Пумпи, вуртси, урти, каффьифіі, – говорит он.
– Муй. – Официант мотает головой, берет меню и уходит в кухню. Через минуту он возвращается с новым меню. Петворт недоуменно смотрит на листок, где написано практически то же, что и на прежнем.
– Рангуну уп пумпу? Ку уп кафьюфоу? – спрашивает официант, держа блокнот.
– Они тут делать маленький лингвистический революций, – говорит лысый немец, подаваясь вперед. – Немного менять весь грамматик. Вот пошему ишо тут нихт шнелль.
– А. – Петворт внимательнее вглядывается в новое меню. – Пумпу, вертсу, ирту, каффьюфуу.
– Слубоб, – отвечает официант.
– Старых слов говорить не можно, – объясняет лысый немец.
Петворт оглядывается. За соседним столиком мужчина читает партийную газету «Пъртыуу Пупулятууу», заголовок пере-Довицы гласит: «УНТЕНСУ АКТУВУ».
– Ясно, – говорит Петворт.
– Это очень важный политический штука, – продолжает емец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117