— Чего вытаращилась? — ядовито спросила она.
— Да пошла ты… — рявкнула я, влетела в зал, плюхнулась на свое место и залпом выпила бокал шампанского. Через пять минут появился Илья, улыбался он очень мило, и чувствовалось, что жизнь его устраивает, вот и верь людям после этого.
— Что понадобилось от тебя этому старому козлу? — спросила я, пылая жаждой мести за утраченные иллюзии.
— А… совершенно глупый разговор. Кое-какие общие дела, спорные вопросы, в бизнесе это часто бывает.
— У вас общий бизнес? — решила я не сдаваться.
— Я ведь сказал: кое-какие дела. Забудем об этом. — Илья все еще улыбался, но теперь смотрел на меня настороженно, точно пытался отгадать, что происходит в моей черепной коробке. В ней много чего происходило, но все происходящее можно было легко свести к одной мысли: «Все мужики свиньи. А вот такие, как этот Илья, в особенности». Я налила еще бокал шампанского и выпила, глядя на своего спутника без малейшего удовольствия. — Что-нибудь случилось? — поднял он брови.
— Нет. Просто не люблю, когда меня оставляют одну.
— Прости, но это не моя вина… — Он продолжил распинаться в том же духе, а я сидела, чуть не плача. Во-первых, ужасно хотелось в туалет, во-вторых, так и подмывало сказать ему, что он сукин сын и притворщик. А я еще десять минут назад мечтала о том, что это случайное знакомство перерастет в нечто большее… И вот тебе, пожалуйста. Не знаю, как долго я бы еще сидела, злясь на весь свет и страдая, но тут обратила внимание на то, что время от времени кто-то из граждан, сидящих в зале, удалялся за ширму слева от входа, и я сообразила, что там находится туалет, обрадовалась, резво поднялась, сказала «извини» и потрусила в том направлении.
Выйдя из кабинки, я вымыла руки, а затем уставилась на себя в зеркало. В солнцезащитных очках я в настоящий момент выглядела нелепо и так прямо себе об этом и сказала, но снимать их все-таки поостереглась, покачала головой, вздохнула и уже собралась покинуть комнату, как дверь распахнулась, явив моим очам Юрия Павловича. Он плотоядно усмехнулся, протиснулся в умывальную, запер дверь на задвижку и шагнул ко мне.
— Солнышко мое… — Я еще не успела сообразить, в чем дело, а он уже втиснул меня в узкое пространство между раковинами, сунул одну руку мне под пиджак, а второй обнял за плечи. — Радость моя, как я соскучился…
На мгновение я лишилась дара речи, затем решительно сбросила его руки и рявкнула:
— Ты что, очумел?
— Ах, мы сегодня не в духе… скажите, пожалуйста… фу-ты, ну-ты… — Он попытался устроить свои руки на моей груди, а я, схватив с пола ведерко для использованных полотенец, сказала сурово:
— Вот сейчас как врежу… Юрий Павлович попятился и спросил обиженно:
— Ты чего?
— Еще раз подойдешь ко мне… в туалете… я тебя изувечу.
Швырнув ведерко и одернув пиджак, я поспешно покинула комнату, стуча зубами от страха и возмущения.
— Прямо сумасшедший дом какой-то… ну, сестрица…
Илья ждал меня за столом, я стремительно подошла, на ходу подзывая официанта:
— Еще шампанского.
— Я вижу, ты решила отметить выигрыш по полной программе, — с легким намеком на беспокойство заметил Илья.
— Точно. Ты можешь мне составить компанию, если захочешь. — «А если нет, — чуть не добавила я, — убирайся к своей жене».
— С удовольствием, — улыбнулся он.
Вторая бутылка опустела довольно быстро, я сидела, поглядывая из-под очков и пытаясь сосредоточиться на происходящем. Пить шампанское бутылками мне до той поры еще не приходилось, и я даже не подозревала, что оно может произвести такой эффект. Скорее всего я бы просто уснула на стуле или на худой конец скатилась под стол, но тут нелегкая принесла к нашему столику рыжую певичку.
— Как тебе мое пение? — спросила она меня, при этом глядя на Илью и зазывно улыбаясь.
— Это не пение, — ответила я. — Это кошачий визг в начале марта.
— Скажите на милость, — вспыхнула деви-ца. — Тоже мне, Тина Тернер. Да у тебя и голоса-то сроду не было, и здесь ты задницей крутишь только благодаря…
— Голос у меня есть, — перебила я. — Еще какой. Я могла бы поступить в консерваторию, мои учителя как раз это и советовали,
— Учителя… А гувернантки у тебя случайно не было?
— Гувернантки? — Я попыталась вспомнить, отчетливо икнула и сказала правду:
— Нет, гувернантки не было. Но петь я умею в отличие от тебя, и вообще: иди отсюда.
— Сама иди… петь она умеет, чего ж тогда не поешь?
— Хорошо, — пожала я плечами, с трудом соображая, что делаю. — Сейчас спою. — Поднялась из-за стола и, нетвердо ступая, направилась к эстраде.
На переговоры с музыкантами ушло минут пять, что я им говорила, помню смутно, в себя я пришла, лишь когда заиграла музыка, и тут до меня дошло, что я стою на эстраде, вокруг сидят люди и все, между прочим, смотрят на меня. Совсем рядом Рыжая, которая все это затеяла, и лысый Юрик, мой злейший враг на сегодняшний день. «Чтоб им всем провалиться, — с отчаянием подумала я. — Сестрице в первую очередь». И запела. На французском, любимую песню из репертуара Патрисии Каас, все время ожидая, что вот-вот хлопнусь в обморок. Но я умудрилась не только не упасть, но даже допеть до конца.
— Все, — сказала я и удостоилась бурных аплодисментов. Рыжая стояла, открыв рот, а Юрий Павлович, взгромоздившись на сцену, сказал с обидой:
— Что ж ты раньше-то дурака валяла?
— Скромность украшает, — ответила я и поспешила покинуть эстраду. Со всех сторон мне улыбались и аплодировали, и лишь один Илья пребывал в задумчивости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13