Роуз прикусила язычок. Генриетта не собиралась ее провоцировать своими высказываниями. И не было смысла отрицать очевидное.
И все-таки ее это замечание рассердило. Гораздо сильнее, чем она могла ожидать. Кайл принимал жизнь такой, какой она была, но она все сильнее протестовала против предрассудков. Она не могла понять, как любой, кто его видел, мог возражать против его присутствия в своей гостиной. Даже его ремесло не было обычным бизнесом, но сочетало в себе финансовое дело с искусством и капиталовложениями. Когда ее братья стали банкирами, двери некоторых домов закрылись для них, но большинство продолжало их принимать. Конечно, все упиралось в происхождение, в вопрос крови, в вопрос о семье и родстве, о той семье, отказываться от которой Кайл не собирался. Он ведь предупреждал ее об этом.
Пока они неспешно шествовали в библиотеку, Алексия объясняла ей, какой будет следующая фаза военных действий, та, что включала в себя обед в ее доме. На него она собиралась пригласить трех сегодняшних дам, а также двух других, своих подруг. Она рассчитывала, что они примут приглашение и убедят принять его и других. Было известно, что мужья у всех пятерых покладистые. И если мужья этих леди позволят своим женам общаться с Роуз, то и мужья других дам поведут себя соответственно.
Пока они обсуждали стратегию поведения, в библиотеку вошел Истербрук. Он извинился за вторжение, остановился возле книжного шкафа и принялся разглядывать переплеты. Его присутствие отвлекло Генриетту.
– Ты собираешься за границу, Истербрук? В этом шкафу путевые заметки и мемуары, посвященные путешествиям.
Он вынул книгу и принялся ее просматривать.
– Я никуда не собираюсь, просто занимаюсь кое-какими изысканиями для своей юной кузины.
– О Господи! Ты собираешься отправить Кэролайн в грандиозное путешествие? Я так на это надеялась… Она должна поехать в Париж… Конечно, и…
– Нет. Речь не идет о грандиозном путешествии, – пробормотал он. – Я занимаюсь поисками информации об особенных местах, которые посещают иногда юные девушки, но ни один из этих авторов не сообщает о них никаких подробностей.
Генриетта нахмурилась:
– Какие места ты имеешь в виду?
Он поставил книгу на место и вынул другую:
– Монастыри.
– Монастыри!
Роуз подумала, что сейчас Генриетте понадобится нюхательная соль. Алексия попыталась ее успокоить, потом заговорила с маркизом.
– Я уверена, что это шутка. Пожалуйста, скажи своей тете, что ты снова ее поддразниваешь.
– Хотел бы, чтобы это было так. По правде говоря, я бы предпочел, чтобы Хейден избавил меня от роли опекуна и снова взял ее на себя, вместо того чтобы обрекать меня на решение вопросов, к которым я не питаю интереса и в которых не имею опыта.
– Понимаю. Ты все еще не простил ей флирта с Саттонли прошлым летом?! – вскричала Генриетта. – Она же приняла твои условия, Истербрук. Она много недель даже не произносит его имени.
– Прошлым летом, Ген, все было достаточно скверно, но должен сказать с сожалением, что у нас снова назревает неприятность, если не несчастье, что так часто случается с молодыми девушками. Чувствовать, что каждый год тебя вынуждают к дуэли, пожалуй, слишком. Благодарю вас. А уж предвкушать сразу две – тут моего терпения не хватает. – Он хмуро оглядел книги, потом вынул еще одну. – Я упрощу себе жизнь и избавлюсь от этих докучливых обязанностей. Вызову этого малого и отделаю так, что он запомнит это надолго, а Кэролайн отправлю в монастырь и хотя бы года на два обрету мир и покой.
Генриетта заплакала, а Истербрук с невозмутимым видом продолжал просматривать книги. Алексия попыталась прибегнуть к дипломатии:
– Ни ваша тетка, маркиз, ни я не знаем ни о каком новом искателе взаимности Кэролайн. Думаю, вы ошибаетесь.
Истербрук демонстративно захлопнул книгу и сказал:
– Этого человека нельзя назвать искателем в полном смысле слова. Он соблазнитель, и я ничуть не ошибаюсь, Алексия. Мне неприятно об этом говорить, но боюсь, что добродетель Кэролайн уже загублена.
Его заявление вызвало всеобщее смятение. Генриетта застыла с открытым ртом, но через минуту принялась тихонько причитать.
– Умоляю, скажи, кто этот человек? – попросила Алексия.
– Этот французский химик, друг Брадуэлла. Он флиртовал с Кэролайн на свадьбе Брадуэлла и Роуз.
Генриетта перестала плакать. Глаза ее стали огромными. Она повернула голову и уставилась на маркиза.
– Вы ошибаетесь, ваша светлость, – сказала Алексия.
– Я видел его сегодня утром. На рассвете я подошел к окну и выглянул в сад. Он был там. Уходил из моего дома. – Истербрук бросил раздраженный взгляд на тетку. – Неужто мне теперь еще играть и роль дуэньи, тетя Генни? Вы до такой степени беспечны, что это ужасает даже меня, хотя мне на такие вещи наплевать!
Теперь Генриетта вдруг стала неестественно молчаливой. Истербрук стоял у нее за спиной и не мог видеть того, что видели Роуз и Алексия. Ее лицо стало пунцовым.
Роуз и Алексия переглянулись и обе уставились на Генриетту.
– Истербрук, я все-таки думаю, что вы ошибаетесь, – сказала Алексия. – Если было так рано, что рассвет еще не наступил, вы не можете быть уверенным, что видели его или кого бы то ни было. Возможно, один из садовников поднялся ни свет ни заря.
– Нет, Алексия. Это был он.
Истербрук покончил с книгами.
– К сожалению, в них ничего нет о монастырях. Я попрошу своего поверенного навести справки. Один, я думаю, есть во Франции. Ты, Генни, сможешь ее навещать раз в год.
Когда Истербрук направился к двери, Алексия преградила ему путь.
– Даже если вы правы и он был в саду, нет никаких доказательств, что он вышел из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94