В такие минуты в его голове не оставалось места для мучительного выбора, жестокой правды, надоедливых вопросов и холодной расчетливости.
– Как удобно для человека, промышляющего подобными вещами, втереться в доверие к моей матери, – с горечью заметила Федра. – Он и соблазнил-то ее ради того, чтобы получить доступ к людям, которые могли хорошо заплатить за подделки, которые он продавал. Ее рекомендация стоила лицензии, полученной от Короны.
Эллиот сожалел, что не может опровергнуть ее умозаключения несколькими осторожными словами. Рассуждения Федры были слишком логичными и убедительными.
– Почему для тебя это так важно, дорогая?
Она резко отстранилась от него и села, устремив на него гневный взгляд.
– Отец считал, что этот человек виновен в ее смерти. Думаю, она знала, что он использует ее. Раньше я этого не понимала, но прошлой ночью меня вдруг осенило. Она верила, что с ним ее связывает нечто большее, чем то, что было между ней и моим отцом. Это единственное объяснение ее поступков.
Ее лицо напряглось, глаза сверкали. Она смотрела на камею, словно на какой-то ненавистный предмет. В свете наступающего дня Эллиот заметил на ее лице следы слез.
Он вдвойне пожалел, что оставил ее одну в этой комнате размышлять о том немногом, что ей было известно, и делать свои печальные выводы.
Федра посмотрела на него, словно надеялась, что он станет спорить.
– Даже если ты права, совсем не обязательно, что именно это стало причиной ее смерти.
– Это стало причиной ее недомогания, хотя… были признаки того, что она что-то приняла. Врач сказал, что для расследования недостаточно оснований, но…
– Вероятнее предположить, что она умерла естественной смертью. Насколько я могу судить, она была не из тех женщин, которые способны впасть в отчаяние из-за несчастной любви.
Федра привстала на колени, дрожа от сдерживаемых эмоций. Глаза ее горели.
– Ты не понимаешь! – воскликнула она. – Этот человек заставил ее отказаться от всего. Не только от моего отца, но и от себя самой. И от меня. Именно поэтому и поселила меня отдельно. Чтобы я не видела, какой слабой он ее сделал.
– Ты не можешь этого знать.
– Знаю! Из-за этого мужчины она отреклась от собственных убеждений и не хотела, чтобы я это видела. Я расспрашивала всех из ее ближайшего окружения, и никто не смог указать на этого таинственного любовника, хотя почти все догадывались о его существовании. Даже Матиас. Даже миссис Уитмарш.
Федра сжала камею в кулаке и потрясла им перед его лицом.
– Моя мать понимала, что отдала ему слишком много. Она не хотела, чтобы люди знали, что Артемис Блэр позволила мужчине превратить себя в рабыню. И ради чего? Что бы в конечном итоге узнать, что все это было обманом, что он воспользовался ею ради собственного обогащения. Разве этого недостаточно для отчаяния?
Эллиот почти физически ощущал исходивший от нее гнев, но предметом этого гнева не был неведомый любовник. Гнев Федры был направлен на ее мать, которая проповедовала собственную религию и обратила в нее свою дочь. А затем пала сама, лишившись благодати.
Неужели предательство матери заставило ее по-новому взглянуть на свои идеалы и понять, что это не более чем утопия, несовместимая с реальностью? Если ночные размышления привели Федру к подобным выводам, это может упростить…
Эллиот прогнал прочь эти мысли. Кто этот человек, так быстро оценивающий собственные выгоды и преимущества? Казалось, с того момента как он встретил Федру, кто-то вдохнул жизнь в неведомую часть его натуры, дремавшую до сих пор.
Он был так уверен, что в нем нет ничего отцовского. В отличие от братьев ему удалось избежать влияния маркиза, Но теперь Эллиот заподозрил, что унаследовал от отца его худшие качества.
«Твоя мать ничего не предавала, дорогая, – хотелось ему сказать. – Она всего лишь встретила мужчину, который напомнил ей, что она женщина. В этом нет ни греха, ни предательства. Это самая обычная вещь на свете». Если ему удастся убедить Федру, что компромисс, на который пошла Артемис, был естественным и неизбежным, возможно, она сама станет более сговорчивой. Эллиоту это облегчило бы жизнь.
Он забрал у Федры камею и положил на прикроватный столик, затем привлек Федру к себе. Они провели ночь друг без друга, каждый в своем мире. Возможно, скоро это станет для них нормой. Но пока их пути не разошлись, Эллиот был полон решимости удержать ее в том крохотном мирке, который они создали совместными усилиями.
Он обнял ее, предлагая все утешение и комфорт, на которые был способен. Федра постепенно успокоилась. Гнев ее утих, но эмоциональное напряжение осталось.
– Не сердись на нее. Она выбрала трудный жизненный путь. Ты понимаешь это, как никто другой. Возможно, ты права и она ускорила свой конец. Трагично, что она не смогла простить себя, но ее дочь могла бы быть более великодушной.
Федра замерла. Потом запечатлела поцелуй у него на груди и положила голову ему на плечо.
– Иногда ты бываешь по-настоящему мудрым. Пожалуй, ты прав. Мне следует быть более снисходительной, даже если моя мать пренебрегла всем ради мужчины. В конце концов, никто от этого не застрахован.
В полдень их навестил Сансони, прислав наверх карточку, словно это был светский визит.
Они приняли его в гостиной. Федре он показался менее опасным, чем в прошлый раз.
Возможно, этому способствовала окружающая обстановка. Просторная светлая комната не имела ничего общего с темным, похожим на пещеру помещением, где он допрашивал ее. Его черная одежда, волосы и глаза казались досадными, но не слишком заметными помарками на фоне пастельных красок и позолоты, украшавшей гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97