Неужели он ошибся? Или Шарлотта – действительно та самая незнакомка в полумаске?
Граф опустился в обтянутое зеленым шелком кресло. Заметив графинчик с остатками бренди, проворчал:
– Уже пил?
– Да, и немало. Потому что никак не мог не пить. Поверьте, любой другой день будет лучше, чем сегодняшний
– А разбитое окно – вероятно, следствие твоего состояния?
Натаниел снова пожал плечами:
– Просто вышел из себя, вот и все.
– Все еще хандришь из-за Бинчли, а? – Граф немного смягчился. – Возьми себя в руки. Он был виновен, и суд не оправдал его, несмотря на твое актерство. Закон не игра, и тебе это хорошо известно.
Натаниел вздохнул и отвернулся, пытаясь побороть душивший его гнев. Он прекрасно знал: графу Норристону ужасно не нравилось, что его младший сын был адвокатом. Немного успокоившись, он снова вспомнил о Шарлотте. Удалось ли ей благополучно покинуть его дом? Да, скорее всего, удалось. Маловероятно, что ее видели, когда она выходила от него. Но все же…
– Что это за запах? – Граф поморщился.
Натаниел молча повернулся к отцу.
– Это духи? Сегодня здесь была женщина, не так ли?
– Мои женщины – повсюду. А это – запах благовоний, которые я жег ночью, – довольно убедительно солгал Натаниел; этот талант он обрел еще в юности, что очень облегчало его взаимоотношения с отцом.
– Благовония? Католические глупости!
– Эти благовония из Калькутты.
– Тогда языческие!..
– Но мне нравятся глупости, даже языческие. А теперь скажите, зачем вы приехали.
Было совершенно ясно: граф пожаловал вовсе не для того, чтобы составить сыну компанию или выразить сочувствие в связи с неудачей при защите Бинчли. Более того, он не признал бы вины Натаниела, даже если бы считал Бинчли невиновным. Лишь леди Марденфорд сумела понять, каким адом стал для него сегодняшний день. Эта женщина проявила необычайную отзывчивость, а ведь они не были друзьями. Теперь, когда он почти протрезвел, ему стало понятно, какое благородство она проявила и какое мужество ей потребовалось для того, чтобы приехать к нему. А он приставал к ней, точно к шлюхе, он унизил ее. К тому же она едва не стала жертвой скандала.
Конечно, Шарлотта не очень-то противилась, когда он принялся ее целовать, но это ровным счетом ничего не значило. Его поведение нельзя оправдать.
Что же касается загадочной богини в полумаске… Не мог же он сказать леди Марденфорд, что, лаская ее, он думал о другой женщине.
Но почему же ему казалось, что Шарлотта – та самая незнакомка? Он вспоминал ощущения, пережитые недавно на софе. Вспоминал ее глаза, грудь… Теперь, когда в голове у него прояснилось, поведение обеих женщин казалось ему довольно странным, во всяком случае, не совсем обычным. И конечно же, все это требовало тщательного обдумывания.
Но подумает он позже. И принесет леди Марденфорд необходимые извинения. А сейчас надо поговорить с отцом, чтобы наконец-то выяснить…
– У меня к тебе дело. Точнее, два дела. – Граф словно прочитал мысли сына. – На днях я беседовал с Коллингсвортом.
– И что сказал добрейший баронет?
– Он контролирует очень неплохой приход около Шрюсбери. Если захочешь, приход станет твоим.
– А этот приход – в дополнение к его дочери, не так ли?
– Само собой разумеется.
– Это была бы весьма выгодная сделка для вас с Коллингсвортом. Он выдаст дочь замуж за члена графской семьи, а вы получите его содействие в капиталовложениях, которые собираетесь сделать в Уэльсе. Но я не понимаю, какая от этого будет польза мне и его дочери.
Граф тяжело вздохнул.
– Я полагал, ты прекрасно все понимаешь. Тебе пора жениться, а приданое очень даже неплохое.
– Я сам буду решать, когда мне жениться. К тому же дочь баронета влюблена в другого мужчину, и это всем известно.
– Девичьи фантазии. Она переступит через…
– Я не намерен сейчас жениться, – перебил Натаниел. – Передайте Коллингсворту, что я не смогу принять его предложение. Ни за что на свете не смогу, даже если его дочь действительно хорошая партия. Стать священником – это было бы святотатством с моей стороны
– Но у тебя для этого подходящее образование.
– Я не принял духовный сан, поскольку у меня нет для этого ни темперамента, ни убеждений.
Граф усмехнулся:
– Твой темперамент – только для зала суда, верно? Полагаю, что выступления в суде – почти то же, что театральная сцена. В каком-то смысле ты актер.
Натаниел предпочел не спорить на эту тему: он прекрасно знал, что думает о его деятельности отец, и ему не хотелось затевать очередную ссору.
– Я был бы очень благодарен вам, отец, если бы вы оставили попытки искать для меня подобные средства существования. Теперь вам должно быть ясно, что я никогда не пойду на это.
– Ты мог бы стать епископом, черт тебя побери! Когда-нибудь ты мог бы заседать в палате лордов, если бы поступил так, как я тебе советую.
– Сделайте епископом одного из моих братьев. Эдвард и Найджел, наверное, не отказались бы.
– Они лишены твоих талантов. Чтобы продвинуться в церковной иерархии, нужна голова, а также известная доля хитрости. – В устах графа это звучало как комплимент – впервые за долгие годы.
Несколько обескураженный словами отца, Натаниел направил разговор в другое русло.
– А второе дело?.. Вы ведь сказали, что у вас ко мне два дела.
– О. это тебе больше понравится. Кое-кто собирается попросить тебя, чтобы ты выступил на стороне обвинения в судебном разбирательстве.
Натаниел даже рассердился, услышав такое. Как же плохо отец его знает… Неужели он действительно мог думать, что его сын будет доволен таким предложением?
– Возможно, вы этого не замечали, но я никогда не выступал на стороне обвинения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14