Войдя вслед за Адриенной в зал, Люсьен заметил, что, несмотря на все старания, ей не удалось скрыть кровоподтек и опухоль на лбу Шарлотты – наглядное свидетельство нанесенной ей смертельной травмы. Поскольку на лице убитой не было даже вуали, Люсьен решил, что Адриенна сделала это намеренно. Чтобы все обитатели Эйншема, включая слуг, имели возможность убедиться, что ее сестра была жестоко убита.
Адриенна, расставив по краям стола свечи в подсвечниках, приподняла руки Шарлотты, сложив их крестом у нее на груди, расправила складки платья, закутала ее в бархатное покрывало, расшитое серебряными и золотыми цветами. Люсьена поразило, как сильно изменилась Адриенна за последние несколько часов. Лицо осунулось, щеки ввалились, вокруг лихорадочно блестевших голубых глаз легли темные тени. Ему так хотелось подойти к ней, заключить в объятия, но что-то его удерживало. Лучше пока не трогать ее. Она держится, потому что занята делом.
По залу словно тени сновали слуги. Делать им здесь было нечего, и пришли они в зал только для того, чтобы взглянуть на покойницу. Вдруг Люсьен услышал шаркающие шаги. Повернул голову и увидел спускающегося с лестницы Озрика.
Сраженный горем старый лорд заметно поубавил прыти и двигался тяжело и медленно, хотя и сохранял присущую ему гордую осанку. Он тоже переоделся, но выглядел неважно – за ночь щеки обросли седой щетиной, и это особенно его старило. Глянув на него, Люсьен невольно провел рукой по собственному подбородку.
– Не стоит! – сказал Люсьен, заметив, что Озрик направился к столу, где хлопотала Адриенна, – Пусть побудет наедине со своими мыслями.
Озрик замер на полпути, пожал плечами и стал смотреть на своих воспитанниц: лежавшую на столе мертвую Шарлотту и измученную, уставшую Адриенну. Затем, печально покачав головой, он подошел к Люсьену и, ни к кому не обращаясь, спросил:
– Где же этот хромоножка, младший сын рыцаря, называющий себя моим капелланом? Я выстроил для него новую церковь, никогда не отказывал ему в помощи и не обременял просьбами. Но теперь, когда в нем возникла нужда, его нигде не сыщешь. Прошло уже больше часа, как я послал за ним Хьюберта, а его все нет и нет.
С этими словами Озрик пододвинул к себе кресло и сел рядом с Люсьеном.
Люсьен, не зная, что ответить на этот вопрос, продолжал хранить молчание, время от времени поглядывая на Адриенну. Озрик тоже посматривал в сторону стола, но его внимание было сосредоточено на мертвой Шарлотте.
– Боже мой! – хрипло проговорил старик дрогнувшим от слез голосом. – Почему моя добрая, славная Шарлотта умерла? Ведь это уму непостижимо.
Люсьен стиснул зубы, чтобы не сказать лишнего. «Кто же в этом повинен, как не ты, старый дуралей? – думал рыцарь. – Привез в замок негодяя и предложил ему жениться на одной из своих воспитанниц, даже не поинтересовавшись, нравится им женишок или нет. Неужели не мог понять, что этот Уилфред не принесет им ничего, кроме горя? Неужели не знал, что он негодяй? Но если даже не знал, тебе все равно нет прощения. Это лишь свидетельствует о том, что ты глуп и недалек».
– Прошу простить за беспокойство, милорд, – послышался взволнованный женский голос, прервавший размышления Люсьена. Он поднял глаза и увидел Хильду, которая обращалась к Озрику. – Уже утро, а я до сих пор не получила никаких распоряжений насчет завтрака. Я понимаю, какое горе на всех нас обрушилось, но людей надо кормить. – Она повернулась, взглянула на лежавшую на столе Шарлотту, перекрестилась и спросила: – Хотелось бы знать, милорд, что готовить на завтрак, да и на обед тоже?
– Господь всеблагой! – вскричал Озрик, устремив на кухарку горящий яростью взгляд своих покрасневших от бессонной ночи глаз. – Как смеешь ты задавать мне столь ничтожные вопросы, когда моя внучка лежит мертвая в этом зале и я жду священника, который должен читать по ней литанию?
– Я… я…
– Пусть вассалы жрут все, что им попадется под руку. Что же касается членов моей семьи, то им в такую тяжкую минуту вряд ли кусок в горло полезет.
– Вот что, Хильда, – ровным голосом сказал Люсьен, – отправь-ка ты в казармы своего человека – пусть передаст солдатам, что завтрака и обеда сегодня готовить не будут и им придется довольствоваться сухим пайком. Сюда же, в зал, вели прислать вина, фруктов и холодного жареного мяса. Очень может быть, что и лорд Озрик, и леди Адриенна, утомившись от горя и забот, связанных с отпеванием и похоронами, проголодаются и захотят подкрепиться.
– Очень хорошо, милорд.
Хильда попыталась было присесть в поклоне, но, вспомнив замечание Люсьена относительно всяческих церемоний, быстро выпрямилась. В ее устремленном на молодого рыцаря взгляде сквозила благодарность и еще что-то. Что именно, Люсьен пока не мог определить. «Должно быть, – подумал рыцарь, – она все еще пытается вспомнить, кто я такой».
– Иди, женщина.
Хильда кивнула и, подобрав юбки, поспешила к двери, которая вела на кухню.
– Лорд Озрик!
На этот раз к хозяину замка обратился молодой человек в коричневом балахоне с капюшоном и сандалиях на босу ногу. Он стоял в проеме парадной двери, а за его спиной маячила могучая фигура сэра Хьюберта.
– Отец Лоуренс!
Люсьен заметил, как Адриенна вскинула голову и обратилась к священнику, но не узнал ее голоса. Он был хриплым, каким-то чужим. Между тем священник, окинув взглядом стол, на котором лежала Шарлотта, направился к Озрику. Висевшее у него на поясе распятие при каждом шаге хлопало по бедру.
– Прошу меня простить…
– Во имя Божье, где ты был? – осведомился Озрик, когда молодой священник приблизился к нему и преклонил колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85