Сквозь слезы видела она преданную Герцогиню, чувствовала ласковые сильные руки, но это не были руки Джона…– Шеннон.Она оглянулась. Рядом стоял Кахнаваки. Наверное, он считает ее предательницей, которой она стала не по своей воле. Он попытался обнять ее, но Шеннон глухо сказала.– Отпусти меня. Я не пленница. Я хочу домой!Вождь заговорил суровым голосом, схватил ее за руку и потащил к вигвамам. Его строгость успокоила ее быстрее, чем ласковые и добрые слова.– Где Джон?Кахнаваки молчал, и Шеннон была благодарна ему за это. Она не могла вернуться к Джону, несмотря на любовь к нему. Она должна справиться со всем сама, иначе она превратится в сумасшедшую, какой они ее и считают.Все до смешного просто. Демонические силы перенесли ее в этот век с тяжким бременем знаний о будущем саскуэханноков. Они ведали, что ее примут за сумасшедшую и не станут наказывать. Значит, она не сможет вернуться в свое время. Она оказалась заложницей, посланной в прошлое, чтобы переписать историю, чтобы спасти саскуэханноков. Даже книга, которую она прочла, была предопределена судьбой. Ей предоставлена возможность обмануть смерть. У нее нет выхода. Ее используют бессовестно и бездушно. И Шеннон возмутилась…И возмущение, и гнев были во спасение. Голова стала ясной. Голос окреп. Шеннон готова бороться против несправедливости своего положения. Она била Кахнаваки кулаками в грудь и зло говорила:– Меня не смеют использовать таким образом. Что за жизнь? Всегда оказываться в нужное время в нужном месте! Что будет со мной? С моим счастьем? Скажи своему Великому духу, чтобы освободил меня. Я хочу, чтобы меня наказали!Вождь сжал ей руки и прорычал низким, угрожающим голосом:– Идем. Кахнаваки накажет тебя. ГЛАВА 10 Шеннон была ошеломлена и не верила своим ушам.– Что ты сказал? – Она искала глазами Джона Катлера, но того уже нигде не было видно. Даже Герцогиня куда-то исчезла.Значит, Джон передал ее слова Кахнаваки? Или это всего лишь очередная лазейка? Сможет ли она ускользнуть в XX. век прежде, чем наступит момент истины? Внезапно ей захотелось быть подальше от этого места, этого времени, когда начнется кровавая бойня. Если она не может предотвратить резню – она не осмеливалась даже думать об этом! – ей необходимо быть подальше отсюда. К XX веку последний из саскуэханноков был мертв уже два столетия. Все будет… кончено. Свершившийся факт! И она бессильна помешать этому. Бессильна…– Да, Кахнаваки, – прошептала Шеннон. – Лиши меня этой безрассудной власти, этих знаний… Накажи меня, хотя я ни в чем не виновата. – Синие глаза умоляюще смотрели в бездонные черные очи вождя. – Твой Великий Дух коварен, как и ты. Он нарушил мой покой, а не я его. Он заставил меня разжигать костры. Он знал, что ты пощадишь меня, потому что я безумна. Он надеялся, я спасу тебя, твой народ, потому что у меня гипертрофированное чувство ответственности. Такой была прежняя Шеннон. Новой Шеннон нужна нормальная жизнь, муж и дети… – Она шла, спотыкаясь, ничего не видя сквозь слезы. Единственный мужчина, который был ей нужен, потерян навсегда.– Не плачь, – голос Кахнаваки был холоден, как лед. – Идем.Вождь подвел ее к широкой колоде, толкнул на колени. Шеннон охотно повиновалась. Что бы он не сделал, все к лучшему. Она не могла выйти замуж за Джона Катлера, родить ему красивых детей. В XVII веке у нее не могло быть душевного покоя. Оставалась лишь слабая надежда, что она найдет его в XX столетии. Сейчас она не хотела ничего, только бы освободиться от своей донкихотской миссии…Кахнаваки привязывал ее руку к колоде тонкими кожаными ремнями. Ремни крепились в глубоких надрезах, сделанных в коре. Наконец, рука надежно привязана к колоде. Такая предосторожность объясняется вовсе не опасением, что Шеннон захочет убежать. Мозг лихорадочно работал, оценивая ситуацию. Страха пока не было. В конце концов, ее наказывают с разрешения Джона Катлера. Значит, – Шеннон надеялась, – опасности для жизни нет.Джон не осознавал, что после наказания Шеннон навсегда исчезнет из его жизни. Он стремился освободить ее от душевных мук – ее «бреда» – и совсем не понимал, в каком безнадежном положении оказалась Шеннон.Где же Джон? Ей нужно, чтобы он был рядом. Но не было видно ни его, ни Герцогини, верного друга Джона. Женщины и дети исчезли. Только несколько зрителей с неподвижными лицами наблюдали за происходящим, застыв в непринужденных позах. Кахнаваки вынул короткий нож с черной рукояткой и мягко спросил:– Ты хочешь, чтобы тебя наказали, Шеннон Клиэри?Она глубоко вздохнула и кивнула головой. В голове неожиданно пронеслось: интересно, опасность для жизни страшнее, чем боль в руке? Хорошо бы, появился Джон и спас ее от наказания. Как романтично! Но, в таком случае, кара за то, что Шеннон безучастно взирает на гибель целого народа может быть еще страшнее, еще более жестокой.– Начинай, – ее голос был тих и мягок. – Попрощайся, пожалуйста, за меня с Джоном. Скажи, что я любила его. Выдай за него одну из своих сестер, чтобы он смог забыть меня.Казалось, Кахнаваки сбит с толку. Он смотрел поверх головы Шеннон, и она поняла, что подошел Джон Катлер. Шеннон не взглянула не него, опасаясь не выдержать и отменить свое решение.– Накажи меня, Кахнаваки. Я дважды разжигала костер на священной земле. Выполни свой долг, – и, чтобы успокоить Джона, добавила: – Я не боюсь. Я заслуживаю кары и хочу ее.«Прощай, любовь моя, – подумала Шеннон, и тихо заплакала. – Я бы все отдала за единственный поцелуй, за объятие, если бы только моя жизнь… принадлежала мне…»– Отвяжи ее, – послышался хриплый голос Джона Катлера. Он упал на колени, взял лицо Шеннон в большие огрубевшие ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93