Если одной твари суждено умереть, то какой именно – не имеет значения.
Им обоим нужна Элизабет, чтобы удержать трон: Глостеру, потому что страна ненавидит его, и Тюдору, потому что он был всего лишь выскочкой из Уэльса, простак, у которого законных прав на королевские почести не больше, чем у его услужливого дедушки. Медленная улыбка скривила губы вдовы. Если умрут оба – это тоже не будет иметь значения. Тогда либо Элизабет будет названа королевой, либо Уорвик, а он слабоумный. В целях безопасности он вынужден будет жениться на Элизабет. Таким образом, я буду править посредством Элизабет, счастливо думала вдова. Сражение и новости о его результатах, какими бы они ни были, дойдут до вдовы не очень скоро.
В уединенном поместье в Шериф Хиттоне, где тянулись утомительные дни Элизабет, никто ни слова не произносил о предстоящем сражении. Тем не менее принцесса чувствовала, что должно произойти что-то очень важное. Женщины, присматривающие за ней, вели себя нагло, как только ее заточили сюда. Но с некоторых пор их отношения с Элизабет изменились. Сейчас они ловили каждую возможность услужить ей, а в их поведении и речи чувствовалась лесть. Заметив эту перемену, Элизабет охватил страх. Она полагала, что это предвестник приезда Глостера с предложением выйти за него замуж и, возможно даже, с разрешения папы римского. Может ли папа римский, голос Господа на земле, допустить грех кровосмешения? Племянница и дядя? Это вызвало омерзение у Элизабет. Двоюродные братья, да, не имели такого значения, но брат и дочь одного и того же человека? Она будет сопротивляться, решила Элизабет про себя; ее мать не сможет заставить ее. Она уйдет в монастырь, даже умрет, но ни за что не выйдет замуж за короля.
Дни проходили за днями, но ни дяди, ни новостей от него не было. Элизабет вспомнила последнее послание от леди Маргрит. «Тот, кто любит нас обеих, скоро прибудет». Если леди боялись, что восстание под предводительством Генриха Ричмодского будет успешным, и Генрих станет королем, то для них было более разумным преклоняться перед ней. Они подчинились Ричарду, и Элизабет могла защитить их от Генриха. Ее мысли незаметно были направлены на что-то очень важное для нее. «Тот, кто любит нас обеих…» Можно ли было этому верить? – хотелось знать Элизабет. Она часто думала о Генрихе Ричмондском в эти длинные скучные месяцы. Что бы она почувствовала, если бы получала такие письма от него, какие получила Маргрит. Это были удивительные письма, в которых он, сообщая о серьезных вещах, писал о тех веселых маленьких приключениях, которые происходили с ним, при этом подшучивая над собой. Однажды, очевидно, в ответ на вопрос матери, как он выглядит, не изменился ли он, Генрих написал, что ничто не может изменить его или сделать более привлекательным; он оставался тем же, писал он. Он сослался на парикмахера, который отказался подстричь его волосы покороче, как этого хотел сам Генрих, только потому, что они лучше скрывали то, что было спрятано под ними.
Элизабет вздохнула и затаила надежду, что Генрих полюбит ее. Она от души смеялась над этой историей с парикмахером. Леди Маргрит была любимицей Элизабет, но у Маргрит не было чувства юмора. Она не считала это забавным, более того, она разозлилась, что ее сын был оскорблен, хотя она и допускала, что он не был красавцем. Однако Генрих считал это смешным. В таком случае, мы оба будем смеяться над одним и тем же, подумала Элизабет. Неожиданно она тихо зарыдала. Как хорошо, когда есть с кем посмеяться. Ее отец всегда мог легко рассмеяться, и он очень часто смеялся вместе с ней. После его смерти она уже редко смеялась. Но эти письма были адресованы не ей, напомнила она себе. Она попыталась вспомнить, что Генрих писал именно ей. Но вспомнить было нечего. Фразы были такими правильными и вежливыми, что напоминали заученные речи, которые ей доводилось слушать на торжественных приемах при дворе. Как он может полюбить ее, а она его? Кровавая полоса длиною в тридцать лет разделяла их. Каждый, кто считал себя другом Генриха Ричмондского, ненавидел ее и ее дом. Теплый летний ветерок шевелил листья, и они как будто шептались. Кто произнесет тихие слова любви принцессе? В отчаянии Элизабет пыталась наполнить свою душу гордостью. Она нужна была ей, чтобы отвергнуть Ричарда и, возможно, умереть, если король победит Генриха. А если победит Генрих, ей нужна будет гордость, чтобы жить, чтобы поддерживать ее в течение долгих лет одиночества, чтобы внук Эдварда IV мог восседать на троне.
ГЛАВА 9
Медленно рассеивался туман ясного теплого августовского дня. Генрих Тюдор осмотрелся вокруг и тихо вздохнул с чувством, смешанным с нервозностью и удовлетворением. Он был доволен, что не шел дождь. Он не любил промокать. При этой мысли он улыбнулся. Если кому-то суждено вскоре умереть, пусть прежде всего это не вызывает у него неудобств. Он засмеялся. И к тому же, если кому-то суждено быть королем, то было бы недостойно принимать корону со шмыгающим носом и слезящимися глазами. А его простуды всегда были непривлекательными.
Король. Будет ли он королем? Чуть ниже и правее возвышенности, где находился сейчас Генрих, окруженный членами совета и отрядом из сотни фанатически преданных английских изгнанников, расположилась основная часть его армии под руководством Оксфорда. Опять же справа находилась маленькая группа резерва под командованием сэра Гилберта Толбота, а чуть ниже, напротив Генриха, еще одна резервная сила под командованием сэра Джона Сэвиджа. Слева, почти невидимые, находились силы Уильяма Стэнли, насчитывающие около двух тысяч вооруженных людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123