— засмеялся Роджер. — Не надо плохо говорить о дочерях кожевников, они рожали хороших мужчин!
— Нет смысла с тобой спорить, Роджер, делай как хочешь!
— Я так и делаю, только не как хочу, а как считаю лучшим. Ты знаешь, я всегда прислушиваюсь к твоим доводам. Иначе бы не обсуждал с тобой это. Просто ты говоришь не дело, отвергая жениха потому, что отец его был незаконнорожденным.
— Рожать внебрачных детей — это грех. Наказание за это падет на тех…
Тут Херефорд громко рассмеялся, и священник строго глянул на него.
— Полностью согласен, мама, только осторожно, ты отдавила мне ногу!
— И для тебя такой же грех, как для других, даже если ты мой сын.
— Конечно, — он продолжал давиться смехом, — так что молись за меня. Второй, о ком я подумал, не столь замаран происхождением, но уступает качеством и количеством… Это третий сын Солсбери. Он уже несколько лет сражается по правую руку отца и на десять лет старше Кэтрин, а это вполне допустимо. Наконец, Вильям… Этот младше Кэтрин, правда, ненамного, но для такой молодой пары, при том, какая Кэтрин своенравная, боюсь…
— У тебя на каждом шагу мудрая пословица и хороший совет, неплохо бы самому следовать им. Элизабет не моложе тебя, а уж упрямством…
«Начинается, — подумал Херефорд. — И зима — не мороз! Жарко станет в замке Херефорд, как приедет Элизабет!»
— Мне, мама, не пятнадцатый год, — примирительно сказал он, — но даже в пятнадцать и будь Элизабет на десять лет старше, при всем ее, как ты выражаешься, упрямстве, можешь быть спокойна, она бы мной не правила. — По его лицу скользнула усмешка, которую он постарался скрыть. — Я тебе отплачу той же монетой. Все, что мне надо, это чтобы ты проследила, если сможешь… и потом мне сказала, как Кэтрин будет себя вести с этими двумя пареньками или с другими, которые покажутся тебе подходящими, и кто из них и как ей понравится. Если Господь будет милостив, я постараюсь щедро ее оделить, а хороший боец, пусть и не крепкий союзник, тоже не пустяк.
— Роджер, ты испытываешь мое терпение. Я растила тебя, прививая любовь к сестрам, но это доброе чувство заводит тебя слишком далеко. Кто и как нравится Кэтрин, не имеет значения. Она обязана любить человека, которого ты ей выберешь. Ты ведь не спрашивал Анну!
— И Кэтрин тоже не спрашиваю. Она будет делать то, что я велю, уверяю тебя, но Кэтрин не Анна. Ты, их мать, разве не видишь этого?
— Я вижу только, как ты ведешь дело к тому, чтобы в доме было две Элизабет.
Теперь кончалось терпение у него, но он вздохнул и сдержался. Давать волю чувствам было невыгодно и неуместно.
— Ты не должна так говорить об Элизабет и выводить ее из себя, — сказал он спокойно, но давая понять, что разговор окончен. — Я сохраню в доме мир, даже если придется вести войну со всеми.
Когда на закате дня Херефорд вернулся с охоты, промерзший, мокрый насквозь и тяжело дыша, как его измученные собаки, мир в семье еще сохранялся, хотя Элизабет уже была на месте. Но атмосфера в доме напоминала затишье перед бурей. Он поцеловал руку невесты, протянутую довольно холодно, потом ее губы, которые, однако, предложены не были, и поспешил к более приветливому и теплому вниманию своих сквайров и сестер.
За поздним ужином, где подавали густой суп, жаркое и пироги, потому что Херефорд не ел с самого раннего утра, тучи начали сгущаться, и послышались раскаты грома. На охоте он добыл пять олених и троих самцов, оказавших упорное сопротивление, валился с ног от усталости и остаток сил употребил на то, чтобы ублажить Элизабет, но это ему не удалось. Отменно вежливая и учтивая, с манерами, безупречными для любой обстановки и в любой момент, она оставалась холодной, как погода на дворе.
Херефорд отозвал ее из кружка, где капеллан после ужина читал вслух какую-то повесть, и спросил, что случилось.
— Ровным счетом ничего. У тебя прекрасный дом, вовсю идет подготовка к пышной свадьбе.
— Пойдем ко мне, поговорим. Там горит камин и удобные стулья.
— И покажем, сколько мне еще не хватает скромности и приличия. Я поражена, ты воспитанный человек и предлагаешь мне такое!
Сарказм в ее голосе заставил Херефорда поднять брови и сразу объяснил все. Видимо, мать уже успела высказать Элизабет, конечно, в самых учтивых выражениях, свое удивление ее согласием на поспешный брак и предположения о вероятной причине такой сговорчивости. Херефорд вполне допускал, что мать могла вежливо заметить: Элизабет сама соблазнила сына, ибо он ничего дурного позволить себе не мог.
— Без глупостей, мне надо с тобой поговорить, о чем никто не должен слышать, — сказал он с раздражением. — Иди, дорогая, и устраивайся поудобнее. Я сейчас же приду, только скажу несколько слов матери.
Тут Элизабет смягчилась. Роджеру было ясно, что она подумала, будто он собрался выговорить леди Херефорд за оскорбление невесты. Но она ошибалась: его намерение было совсем иным. «Странно, — думал он, — как женщины плохо понимают друг друга. Каким кошмаром станут отношения матери и Элизабет, попробуй я только заступаться за невесту!» Когда он подошел и, наклонясь к леди Херефорд, шепнул свою просьбу, его лицо не выражало ничего, кроме физической усталости, скрыть которую было невозможно.
— Мам, можно тебя попросить?
— Конечно, дорогой.
— Пожалуйста, будь помягче с леди Честер. Займи ее, поговори с ней. Она невероятно бесит мужа, а тот Докучает мне своими жалобами. Я слишком устал, чтобы с ним возиться, но мне важно сохранять ему хорошее настроение.
— Разумеется, милый! Иди отдыхай.
— Я пойду сейчас, только поговорю с Элизабет.
Голос Херефорда звучал сухо, и родительница поняла, что разговор с невестой не обещал быть приятным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131