Ему еще никак не удавалось избавиться от его последствий.Заметив открытую дверь в туалет, он направился туда неуверенными шагами. Большой таз с водой, кувшин, стопка полотенец придали ему мужества. Он наполнил кувшин, снял с себя мундир и вылил на голову всю воду. Вода была свежая. Он благословлял себя, что никогда не пудрил волосы, а довольствовался лишь париком, ношение которого было обязательно.Затем он энергично вытерся, почувствовал ясность в голове. То, что он вымочил рубашку, это был пустяк. В комнате она быстро высохнет.Чтобы окончательно прийти в себя, он залпом выпил три стакана воды, затем со вздохом облегчения принялся обследовать место своего заточения, ибо трудно было назвать его иначе. Дверь была закрыта на ключ. Для очистки совести он удостоверился в этом, затем принялся ощупывать ставни. Они были заперты снаружи на замок. Затем он попытался заглянуть в узкую щель в ставне. Присев на ступеньку у постели, он принялся обдумывать свое положение.Где же он находился? Что это было за жилище, в котором царила мертвенная гробовая тишина? Что это была за освещенная солнцем деревня, река, лес, которые он разглядел в щель ставня?Кто была эта прелестная женщина, которая отдалась ему с таким неподдельным чувством?Звук открывающейся ключом двери заставил его поднять голову. Нахмурив брови, он смотрел на вошедшую даму в голубой вуали. Она вошла стремительно, как солнце, в своем ярко-желтом платье, экстравагантной шляпе, украшенной цветами мака и пучками золотистых колосьев. Шляпка каким-то чудом держалась на сложной конструкции из волос, густо напудренных серо-голубым цветом по последней моде.— А, ты уже проснулся! — воскликнула она, очаровательно улыбнувшись. — Я-то думала, что ты проспишь еще добрых два часа. Но ты молодой и сильный.Она осторожно поставила на табурет тяжелый поднос. Она несла его легко, как будто это был букет цветов. Затем она порхнула к молодому человеку.— Боже мой! Да ты весь мокрый! Что ты делал?— Умывался. А теперь хорошо бы вам объяснить все это.Она хотела его обнять, но он оттолкнул ее:— Хватит! Где мы? Почему я здесь? Зачем вы играли со мной эту гнусную комедию? Кто вы?Невинное огорчение, появившееся на ее лице, было настоящим произведением искусства, но Жиль уже знал цену этой театральной игре.— Ну же! Я слушаю! — сказал он нетерпеливо.— Как ты со мной разговариваешь! Почему ты стал таким суровым? Ночью ты произносил мое имя более ласково.— Ваше имя! Это ложь, как и все остальное.— Да нет же, меня действительно зовут Анна.— Этого недостаточно. А дальше?Часы на камине громко пробили два раза. Она вздрогнула.— Боже мой! Уже! Послушай, у меня нет времени, чтобы все объяснить тебе. Знай, что я вовсе не играла с тобой комедию. По крайней мере, не так, как ты себе это представляешь. Это правда, ты мне нравишься, а я вовсе не хочу разрушать то, что мне нравится, не насладившись этим.Если бы я не сделала то, что я сделала, то в этот час ты бы уже был мертв.— Глупости! Придумай что-нибудь другое!— Клянусь памятью своего отца, я говорю тебе правду. Ты находишься в опасности, в большой опасности. Ты серьезно оскорбил одну очень могущественную персону. Эта персона может все и никогда тебе не простит.— Кто этот человек? Скажите же мне, если вы хотите, чтобы я вам верил. Как его имя и что за оскорбление, в котором он меня обвиняет?Четко и раздельно она ответила:— Это тот, кому не нравится, что на него нападают ночью и берут у него письма.— Я ни слова не понимаю из того, что вы говорите.— Правда?— Чистейшая правда. Ради Всевышнего, скажите мне, на кого я нападал, когда и что я у него взял?Она раздраженно пожала плечами.— Сколько же мы потеряли времени. Ну, ладно. Я отвечу на эти три вопроса тремя словами:Трианон, двадцать первое июня, письмо. Достаточно?— Какая-то поэзия!— Это правда. Во время бала в честь графа Хага ты напал на графа Прованского и отобрал у него письмо в садах Трианона.— Просто-напросто. Занятная история, но даже если она верна, то как же она дошла до вас? Я не имел чести быть знакомым с ним.— Ну теперь-то я уверена, что он тебя знает хорошо. Ну уж если тебя так интересует, каким образом он это узнал, тогда я тебе скажу. Интрига между королевой и графом де Ферсеном очень интересует мосье. Вообрази только, что эта дурочка подарит Франции незаконнорожденного, бастарда. А? Это же хорошенький скандальчик!— Ну ладно! — бесстрастно ответил Жиль. — Ну и что из этого?— Заинтересовавшись этим шведом, мосье установил за ним наблюдение. Ты даже себе представить не можешь, как легко при помощи золота или угроз заполучить в помощники слуг, даже в таких высокопоставленных отелях, как «Йорк».Я думаю теперь, что ты мне веришь.Шевалье ничего не ответил. Он снова увидел себя в комнате Ферсена, возвращающим ему письмо королевы. Он снова увидел камеристку и слугу, вносивших поднос с завтраком. Который из них был на службе у мосье? Тот или другой? А может, оба?Анна, дав ему время поразмыслить, сказала:— А что касается тебя, то вчера вечером тебя ожидали дома с приказом не выпускать тебя живым. Я могу поклясться тебе в этом памятью моей покойной матери. А этого я как раз и не хотела.— Очень любезно с вашей стороны, — вздохнул молодой человек. — Это какое-то безумие.Сейчас вы будете говорить, что вы меня любите.Так ведь? Вы же меня никогда не видели, вы меня совсем не знаете, и вдруг вы воспылали ко мне необъяснимой страстью и решили меня спасти.— Примерно так! — ответила она спокойно.Затем она приблизилась к нему, приподнялась на цыпочки, чтобы достать его губы, но он скрестил руки и отвернулся, не слыша ее горестного вздоха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129