— Назови свое имя, старик.
— Алектон, — послышалось издали, и старик, явно не желая затягивать беседу, исчез, словно растаял в тумане.
Внезапно обретя силы, припадая на короткую ногу, Клавдий заторопился во дворец. Призвав к себе верного Нарцисса, он велел узнать, числится ли среди садовников старик по имени Алектон.
— Этого Алектона за дерзость следует проучить, — сказал Клавдий, ничего больше не объясняя.
Нарцисс немедленно исполнил приказ, но, вернувшись, сообщил весьма неприятную для своего господина новость:
— Уже два месяца, как садовника Алектона нет в живых!
Клавдий провел отвратительную ночь. С головой забравшись под одеяло, он в отчаянии считал, сколько часов наберется в девяти днях, и пришел к выводу, что жить ему осталось совсем немного.
Мессалина старательно утешала мужа, а потом, поразмыслив для виду, посоветовала ему обратиться за разъяснениями к старейшему авгуру Рима.
Авгур, без промедления прибывший во дворец, не смог растолковать странное происшествие и найти выход, который устраивал бы императора, не завершившего еще своих земных дел. Прорицатель лишь беспомощно развел руками.
— Потусторонние явления, — сказал он, — слишком серьезное предупреждение, чтобы им посмел воспротивиться смертный, будь он даже самим Великим понтификом.
Мессалина, с удовлетворением наблюдавшая за тем, как ее муж бледнел и все больше волновался, медленно подошла к нему и с расстановкой, словно соображая на ходу, произнесла:
— Пророчество непременно сбудется, иначе и быть не может… Но ты должен спастись, супруг мой. Как ни жестока к нам судьба, мы сумеем ее обмануть. Вспомни, о чем сказал старик?
— Как это о чем? О том, что я скоро умру, — ответил подавленный Клавдий.
— Нет, божественный, он сказал, что умрет мой муж, и мы сделаем так, что на твоем месте окажется кто-нибудь другой! — воскликнула Мессалина.
И она предложила Клавдию покинуть Рим, дабы вдали от Палатина он переждал опасный день. Тем временем она, его верная супруга, оставаясь во дворце, вступит в брак с кем-нибудь из старых проверенных друзей — ну, скажем, с Гаем Силием, неоднократно доказывавшим свою преданность и отвагу и достойным сыграть в роковой день опасную роль супруга Мессалины…
— Мне все равно, кто на время займет твое место: главное, чтобы ты был жив и здоров, — заключила она.
Старейший авгур высказался о замысле императрицы крайне неодобрительно. Клавдий же, напротив, заметно оживился — предложение жены показалось ему разумным. А так как у него было много неотложных дел, он, потирая руки, удалился, предоставив Мессалине объясняться с прорицателем.
Поддался ли авгур на уговоры императрицы, убедила ли она его — неизвестно, зато нетрудно догадаться, что он понял: препятствуя ее странному плану, он рискует надолго распрощаться с радостями жизни в Риме… а то и с самой жизнью…
На следующий день Клавдий объявил о своем скором отъезде в Остию, где строился дорогой его сердцу маяк, а Мессалина принялась готовиться к свадьбе с Гаем Силием, совершенно позабыв о том, что ее супруг — вовсе не такой простак, каким он казался. Осуществляя свой замысел, она отреклась от мужа, несколько лет бывшего ей опорой и защитой. Пути назад для нее уже не существовало.
Вскоре состоялась свадьба, но шум и великолепие праздника жители Вечного города встретили молчанием. Народ чувствовал себя глубоко уязвленным: такого безобразия не помнили старики и не ожидали увидеть ни сенаторы, ни простолюдины.
Тем временем Клавдий — умный, терпеливый Клавдий — ожидал в Остии дальнейшего развития событий. О том, что происходило в Риме, ему докладывали советники-вольноотпущенники, и прежде всего Нарцисс.
Доверенное лицо императора, но одновременно и пособник Мессалины, он по коварству не имел себе равных. Хитрец заранее подсчитал, кто поддержит императрицу в заговоре против Клавдия, и убедился, что очень немногие встанут на ее сторону, причем все они — люди крайне ненадежные.
Нарцисс не одобрял плана Мессалины, поскольку его вполне устраивал старый, уставший, легко управляемый Клавдий. Да и нетрудно было догадаться, что молодой тщеславный Силий, взойдя на престол, окружит себя своими людьми. С его приходом советников Клавдия не могло ожидать ничего хорошего.
И Нарцисс, посоветовавшись с Паллантом и другими приближенными Клавдия, решил, что настало время разоблачить заговорщиков. Вооружившись доносами о похождениях Мессалины-Лициски, а также другими свидетельствами измены императрицы, секретарь отправился в Остию.
Клавдий знал о любовных приключениях Мессалины — то ли ему доносили, то ли сам догадался, — но по обыкновению держался в стороне от бурной дворцовой жизни, предпочитая заниматься своим портом, маяком и строительством нового, самого большого зернохранилища. Однако ему и в голову не приходило, что Мессалина замышляла его убийство.
Узнав от Нарцисса о заговоре, перепуганный Клавдий согласился искать защиты в лагере преторианцев. Придворный лекарь попотчевал императора успокоительной настойкой, Нарцисс же позаботился о том, чтобы никто не беспокоил его господина. Прежде всего он подумал о том, как воспрепятствовать Мессалине встретиться с мужем. Зная мягкое сердце Клавдия, готового простить жене любые сумасбродства, вольноотпущенник, опережая войска, поспешил в Рим…
Солнце клонилось к закату, но пир, устроенный Мессалиной и Силием в императорских садах, был в самом разгаре, когда императрице доложили, что из Остии в Рим движутся войска. Мессалина во внезапном порыве страха припала к широкой груди любовника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21