Но Катрин, словно лишившись разума, стала трясти решетку, обдирая руку о деревянные колья.— Я хочу выйти! Говорят вам, я хочу выйти! Не хочу оставаться здесь… Не хочу!— Придется, — терпеливо ответил солдат. — Губернатор сказал: больше никого не выпускать. Под страхом виселицы!Готье и Сара догнали наконец Катрин, и цыганка ласково отвела Катрин от ворот, что-то нежно приговаривая и обнимая ее. Нормандец размышлял, поглаживая подбородок, заросший рыжей щетиной, поскольку в последний раз бриться ему довелось в доме монастырского садовника.— Что будем делать? — спросила Сара.— Постараемся найти способ выбраться, — ответил Готье, пожав плечами, — я не собираюсь дожидаться, пока чума превратит меня в вонючий труп, который выволокут крюком и швырнут в огонь. Вы не согласны?— Он еще спрашивает! — фыркнула Сара, и в глазах ее сверкнула молния. — Но как отсюда выйти?— Надо подумать, — ответил Готье, взвалив на плечо узел с вещами обеих женщин.У Сары тоже был небольшой узелок с бельем, а золото хранила Катрин в потайном кармашке юбки. Свободной рукой великан взял Катрин за запястье, чтобы помочь ей идти.— Пойдемте! Не надо плакать, госпожа Катрин. Я найду какую-нибудь щель в этих стенах, и мы обязательно выберемся. А пока нам надо поесть и найти пристанище на ночь. Потом я обойду укрепления.Катрин безропотно позволила увести себя от ворот. Они вновь поднялись по улице Порт — Друэз, с каждым шагом все сильнее ощущая запах горелого мяса. На площади их заметил человек с клювом, который, как оказалось, был врачом-монахом.— Немедленно уходите! — крикнул он властно. — Нельзя разгуливать по городу. Возвращайтесь к себе!— Куда? — спросил Готье. — Мы нездешние. Мы только что вошли сюда, чтобы раздобыть немного еды. А теперь ворота закрыты, и никого не выпускают.Монах пристально глядел на них из-под своей маски с очками из толстого стекла. Голос его звучал глухо, и в нем чувствовалось раздражение.— Здесь вам нельзя оставаться. Слушайте внимательно… Неподалеку отсюда стоит монастырь Богоматери. Через эти ворота вы пройдете к домам каноников, — сказал он, указывая на каменную арку, перегораживающую переулок, — а по правую руку увидите длинное здание с каменными пилястрами, под черепичной крышей. Оно называется Лоанс.— Гумно для десятины, — прервал его Готье.— Ты нормандец, друг. Это слово пришло к нам из-за моря, на кораблях с головой дракона.— Да, я нормандец, — с гордостью подтвердил великан, — я еще знаю старый язык.— Ступайте в Лоанс! Городские бедняки, которым теперь нельзя идти за хлебом в деревню и не достучаться до богатых домов, в которых все заперлись из страха заразиться, собираются в Лоансе, и монахи приносят им поесть. Увы, дать они могут немного, потому что припасы на исходе, а гумно опустело. Скажите отцу Жерому, который ведает раздачей хлеба, что вас прислал брат Тома. Когда поедите, присоединяйтесь к тем, кто денно и нощно молится в соборе о спасении несчастного города.В молчании трое странников двинулись в указанном направлении. Катрин ощущала невероятную усталость. В голове у нее было пусто, перед глазами вертелись круги, и она едва волочила ноги. Город казался ей ужасной западней, которая вдруг захлопнулась, не оставив им никакой надежды. Опираясь на руку Сары, она шла, ничего вокруг не видя.— Когда вы чего-нибудь съедите, дело будет лучше! — проворчал Готье. — Я всегда замечал, что при крупных неприятностях надо как следует поесть. Поднимает настроение!Лоанс они нашли без труда. Там уже было полно народу. Жалкие оборванные люди толпились вокруг худого монаха в белой сутане, раздававшего хлеб. Блики от света факела плясали на его суровом угловатом лице, на волосах и тонзуре. Готье, оставив женщин у дверей, протолкался к нему.— Нас послал брат Тома, — сказал он, — нас трое, мы нездешние, ворота закрылись за нашей спиной. Мы хотим есть!Монах достал из корзины три ломтя черного хлеба и протянул их нормандцу.— Ешьте! — произнес он устало. Потом, приподняв тяжелый кувшин, налил в кружку воды:— Пейте!К нему уже тянулись умоляющие руки других, и он больше не обращал внимания на Готье, вполне, впрочем, довольного. Они втроем уселись прямо на землю и по-братски поделили скудный ужин. Катрин съела свой кусок с жадностью, напилась холодной воды и почувствовала себя лучше. По крайней мере, в желудке больше не екало, и прекратились спазмы, вызванные то ли страхом, то ли голодом. К ней возвращались силы: молодое здоровое тело встрепенулось, а на щеки вернулся румянец.Сидящая рядом Сара уже начала дремать. Она проглотила свой кусок слишком быстро, будто не ела несколько дней подряд, и ее тут же разморило. Что до Готье, то он устроился чуть поодаль, рядом с худым оборванцем, чьи лохмотья были когда-то красного цвета. Ел дровосек не торопясь, как человек, который знает цену каждому куску. Время от времени он перекидывался парой слов с соседом.Со своего места Катрин могла слышать почти весь разговор. Человек в красных лохмотьях глядел на огромного нормандца с нескрываемым восхищением. Вначале Готье лениво отмахивался от его вопросов, но затем оборванец спросил в лоб:— Ты откуда? Я тебя в городе никогда не видел. Сам я из Шазе, есть неподалеку такая деревня.С Готье мигом слетело равнодушие, и он оглядел своего соседа с интересом.— Из Шазе? Что рядом с Сен-Обен-де-Буа?— Ты там бывал?— Нет. Но у себя в Нормандии я знал одну девчонку, она была из ваших мест. Англичане, разграбив деревню, взяли ее в свой обоз, потому что она была красивая. Так она и шла за ними с другими шлюхами, но ей было так Страшно, что она немного свихнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20