Кому она будет нужна после всего этого? Если он раньше отказался от нее, то теперь и вовсе станет презирать!
– Смотри на меня, Жанетта! – приказал Ален сдавленным голосом. – Я хочу, чтобы ты видела и запомнила лицо своего господина! Я владею твоим телом и душой, я и никто другой! Завтра мы обвенчаемся, и ночь за ночью я буду вот так же обладать тобой!
И вдруг все исчезло: и ненависть, и отчаяние, и душевная боль. Странное спокойствие снизошло на нее.
Ален глубоко ошибается, если думает, что покорил ее. Даже если он будет насиловать ее ночь за ночью всю оставшуюся жизнь, он никогда не сломит ее, потому что никогда не доберется до заветного уголка в самой глубине сердца, где живут воля к борьбе и любовь к свободе. Он не коснется ни души ее, ни ее разума. Пусть тешит себя надеждой, что владеет ею, – на деле ему принадлежит лишь ее тело, да и то всего на несколько минут. Он не сможет причинить ей боль. Она, Жанетта де Лафайет, слабее физически, но в тысячу раз сильнее его духовно!
Осознав это, она перестала биться и расслабила измученные мышцы, потом открыла глаза и холодно глянула на насильника. Сейчас она не чувствовала к нему ничего, ничего абсолютно!
– Ты не владеешь мной, Ален. Ты даже не знаешь меня. Я бежала от тебя однажды и убегу снова!
На миг его замутненные страстью глаза прояснились, в них мелькнуло капризное недовольство ребенка, у которого отобрали любимую игрушку. Потом эти глаза закрылись, и из горла Алена вырвался хриплый вопль. Жанетта равнодушно ощутила его содрогания.
Некоторое время после этого он лежал на ней всей тяжестью, обессиленный и вялый. Его тело казалось особенно потным и разгоряченным рядом с нежной кожей Жанетты, которой не коснулась эта низкая страсть. Устав от его звуков и запахов, она, в конце концов, столкнула его с себя, набросила пеньюар, прикрывая припухшие от укусов и щипков груди и плечи, и снова уселась перед зеркалом со щеткой в руках. Больше всего на свете ей хотелось сейчас вымыться. Соски и губы ныли, внутри все горело, но она удерживала рыдания усилием воли, думая о том, что больше это не повторится!
Когда дурман страсти развеялся, Ален уселся в постели, озадаченно разглядывая Жанетту. Она казалась такой спокойной, такой равнодушной, словно между ними ничего не случилось. Выходит, он так и не подчинил ее своей воле? Не изгнал из ее мыслей того, другого? Но ведь в конце она как будто покорилась, перестала сопротивляться!
Ален оделся, утешая себя тем, что ей придется смириться, если не на этот раз и не завтра, то очень скоро. Нужно только пройти обряд венчания, а уж потом он научит ее послушанию.
Приблизившись к ней, он долго разглядывал ее в зеркале. Распухшие губы, укусы на груди и шее, уже начинавшие обретать лиловый оттенок, – все это казалось ему печатью, а вернее, клеймом, господина на принадлежащем ему имуществе.
– Ничего, рано или поздно ты будешь на коленях умолять меня о том, что сегодня я дал тебе без всяких просьб. А пока готовься к завтрашнему венчанию.
Ответа не последовало, да он его и не ждал. Еще несколько мгновений Ален смотрел на прямое, вытянутое в струнку тело Жанетты, на ее прекрасное лицо с потупленными глазами, потом вышел, заперев за собой дверь.
Сразу после его ухода она разделась и вымылась холодной водой из таза, приготовленного для утреннего умывания. Она не могла ждать ванны с горячей водой – кожа казалась сплошь покрыта отпечатками пальцев Алена и пропахла его ненавистным запахом. И этот негодяй думает, что она покорно произнесет брачный обет, чтобы обречь себя на вечное рабство?
Вымывшись, насколько это было возможно, Жанетта присела на постель и попыталась думать о побеге, однако ее мысли и чувства были в смятении. Она сделала все, чтобы эта гнусность не повторилась, – и что же? Она снова изнасилована! После венчания у нее вообще не будет никаких прав! Ален сможет обладать ею в любую ночь, утро или полдень – когда ему заблагорассудится! Не бывать этому!
Но что же делать, как избежать такой участи? Куинси она снова потеряла, по той же ей самой неясной причине. Вместо того чтобы отбросить гордость и попытаться спасти то, что еще оставалось от их чувства, она позволила ему уйти. А ведь он явился на зов! Тогда все еще было иначе – и все равно она не сумела ничего исправить, что же говорить теперь, когда она так унижена, когда тело ее снова осквернено, а душа мучительно ноет от сожалений? Как теперь переступить порог дома Куинси?
Но ведь он не придал значения потере ею невинности! Он все равно любил ее, все равно желал – даже зная, что до него ею обладали Ален и Жан-Клод! Возможно, он и теперь… нет, лучше промолчать о том, что случилось! Потому что, кроме Куинси, ей не к кому идти.
Алену не превратить ее в забитое, кроткое и покорное существо! Она жаждет свободы – и она ее обретет! Если им с Куинси суждено быть вместе, это станет ясно, как только они объяснятся, но даже если его любовь оказалась недолговечной, все равно ее место с ним и такими, как он. События последних дней слишком изменили ее, чтобы впредь она могла существовать среди таких, как Ален. Она больше не аристократка – ни по сути своей, ни по взглядам. Если сильные мира сего так низки и жестоки, пусть их мир рухнет, пусть на смену ему придет мир равенства и братства! О, как она теперь понимает нищих горожан и крестьян! Подобно им, она вынуждена вести ненавистный ей образ жизни. Дело Куинси – ее дело, и если нужно, она пойдет с ним вместе даже на баррикады!
Эти отчаянные, мятежные мысли, как ни странно, успокоили Жанетту. Словно порыв живительного, очищающего ветра, они смахнули и унесли липкую паутину воспоминаний о недавнем насилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102