– Мне страшно, – всхлипнула Альфа, видимо, абсолютно не вдохновившись его оптимизмом.
– А я что тебе говорил? – обнял он ее. – Я же говорил, чтобы ты не боялась. Сказал, чтобы ты уважала свой страх, почитала его, но не боялась. – Он чувствовал, что говорит нелепости, но также чувствовал, что их необходимо говорить. – Ты боишься смерти, милая девочка, и ничего больше. Но ведь эта же самая смерть ждет нас и наверху!
«В третий раз „наверху“!» – подытожил за него кто-то другой, кто продолжал оставаться начеку в ожидании новых открытий.
– Ты только подумай, какие мы счастливые, как нам повезло! – продолжал он. – Мы идем к смерти очень-очень интересным путем, не тривиальным – через усталость, болезни и старость. Мы не заболеем раком, нас не изувечит в автомобильной катастрофе, словом, здесь нет ничего, что могло бы сделать нас некрасивыми и немощными. Напротив, мы становимся все моложе, все красивее! А ты знаешь, что, когда мы занимаемся любовью, гироскоп вращается еще быстрее, поэтому так скачкообразно мы возвращаемся в прошлое… Впрочем, наверное, поэтому я с каждым разом хочу тебя еще больше, и любовь моя к тебе становится еще сильнее. – Хочу тебя! – неожиданно донеслось до него откуда-то из-под его руки. В сгустившейся тишине слова Альфы звучали как через вату.
Ему хотелось, чтобы сказанное не было столь очевидно: он все еще ощущал потребность в том, чтобы заклинать смерть лирикой и формулами, но Альфа повторила: «Хочу тебя!», а тело ее недвусмысленно подалось к нему. И ему не оставалось ничего другого, как долго и мучительно пробуждать в себе то, чем только что хвалился, и в то же время спрашивать себя: кто же, в сущности, желает этого, и прилично ли студентке-третьекурснице столь бесцеремонно набрасываться на мужчину. Наверное, поняв тщету его стараний, Альфа вывернулась, вскочила и, улыбаясь, стала целовать его. Потом взяла свою водолазку и начала ею энергично вытирать с него пот, спрашивая при этом:
– Помнишь, как светились в ту ночь наши зубы? По-видимому, это было начало. Наверное, и мы все светились тогда так и наполняли все вокруг себя светом. Ты же сам говорил, что это возможно, что мы сами спровоцировали это явление! Не может закончиться плохо то, что началось с таким обилием света, правда, милый?
Ему хотелось быть благодарным за утешение, однако кто-то другой в нем, умудренный опытом, стал спрашивать себя, откуда у молодой девушки такое умение справляться с обмишурившимися мужчинами? Неужели она обманула его, когда сказала, что у нее было только трое? Пока память не напомнила ему, что в этом обратном пути в прошлое, который он совсем недавно так вдохновенно расхваливал, они уносили с собой и все приобретенные навыки и все пережитое. Но до чего они так дойдут? Превратятся в детей, младенцев, в эмбрионов?… Эмбрион, отягощенный знаниями зрелого мужчины, эмбрион-профессор квантовой механики, эмбрион-чудовище…
– Не грусти, капитан! – сказала она под конец с несколько поиссякшей в голосе радостью и устало опустилась рядом. – Не надо, ты не знаешь, как я горько плачу. – Она доверчиво прижалась к нему, и он действительно ощутил на своем плече влагу слез. – А знаешь, о чем я недавно думала? – Она помолчала, как бы решая, говорить или не стоит, потом продолжила: – Ладно, ведь я собираюсь быть биологом, так почему бы не подумать и о следующем? Знаешь, я представила себе, что мы с тобой находимся в огромном-преогромном желтке и что мы с тобой клетка и сперматозоид, которые в данный момент оплодотворяются и из которых возникнет новая жизнь, целое человечество – где-то там, в космосе, поскольку кто-то разочаровался в человечестве и уносит нас в другое место, лучшее, чтобы через нас перевоссоздать человечество… Ведь такое может быть а?
Подобные видения могли возникнуть только у влюбленной и очень самонадеянной девушки отнюдь не у неврастенички. И он ответил стараясь не разрушить возникшую у нее мечту:
– Я даже верю в это, милая!
– Вот видишь! – откровенно обрадовалась она, как счастливый ребенок, в сказку которого самым неожиданным образом поверили, но уже в следующее мгновение снова неприятно удавила его. Расставила ноги самым бесстыжим образом и сказала: – Нарисуй меня вот так! Потом мы положим картину в непромокаемый мешок и бросим в море. Чтобы на Земле видели мать будущего человечества, чтобы она осталась им на память и в назидание.
Альфа ждала его ответа, но профессор знал, что «бросать» картину некуда и силился вспомнить, не найдется ли на яхте подходящая труба, из которой можно сделать что-то наподобие маленькой ракеты-послания и, используя порох десятка сигнальных патронов, попытаться пробить гравитационную стену.
– Вставай, вставай, хватит валяться! – приказала она.
Он поднялся без особого желания, оделся. Времени, чтобы сделать ракету, у него было предостаточно, но лучше бы подождать, когда их начнут искать. В данный момент Альфа нуждалась в его внимании. Жившая в ней артистка нет-нет да и пошаливала. Она наверняка могла стать хорошей артисткой при таких способностях перевоплощаться. Жаль, что он не видел фильма с ее участием!
Он нехотя развернул штатив к матрацу. Разглядывая краски, он искал спасения от опьяненного бесстыдством тела. Когда-то старый художник, преподававший рисование, втолковывал им, своим ученикам, что модель диктует технику. Хорошо сказано, но данная модель приказывала смотреть на нее, а он стыдился. Но почему? После нескольких неудачных попыток написать ее портрет он неоднократно собирался изобразить ее обнаженной, но почему именно сейчас, когда он решился на это, тело ее не привлекало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69