А в планы генерала ссора со мной, видимо, не входила.
– Я ведь задаю вам вопросы не из праздного любопытства, Вадим Всеволодович. Кстати, по паспорту вы ведь не Вадим, а Вадимир. Не знаю, как сейчас, но тридцать лет назад подобные имена не были в моде.
– А когда они были в моде?
– Во времена языческие. Вы знаете, что это имя означает?
– Понятия не имею, – пожал я плечами.
– Вадить – значит очаровывать, околдовывать. Имя жреческое. Наши далекие предки более трепетно относились к своим именам, чем мы. Ибо считалось, что имя определяет судьбу человека.
– А имя Станислав повлияло на вашу судьбу, господин Сокольский? – спросил я насмешливо.
– Скорее да, чем нет.
– А что, кстати, оно означает?
– Имя Станислав можно перевести как «из стана славных», либо «из стана львов».
– А львы-то здесь при чем?
– В русском языке сохранилось слово «слава», что означает – «подобный льву». Именно поэтому наши предки называли себя славянами. Так кто же дал вам это странное имя – Вадимир?
– Мое имя не более странное, чем ваше, господин из львиного стана. Возможно, моя мама вычитала его из какой-нибудь книги. Она увлекалась историей.
– А если точнее, – поднял руку Сокольский, – Екатерина Максимовна Чарнота увлекалась древней историей.
– Ну и что тут удивительного? – пожал я плечами. – Мой дед был ученым-историком.
– И он пропал при невыясненных обстоятельствах во время одной из своих археологических экспедиций.
– Допустим. И что с того?
– Это произошло до вашего рождения. Ваша мать, тогда еще совсем юная девушка, была вместе с ним.
– Я не понимаю вас, господин Сокольский. Мама говорила, что дедушка утонул во время переправы через горную реку. Ударился головой о камень и захлебнулся. Его похоронили там же, в этих проклятых горах.
– Нет, Вадим. Тело вашего деда так и не нашли. Сохранился отчет об этой экспедиции, где черным по белому написано, что Максим Иванович Чарнота пропал без вести при невыясненных обстоятельствах. И через девять месяцев после его исчезновения родились вы.
– Ну и какую вы здесь видите связь?
– Я хочу сказать, что вы были зачаты во время этой экспедиции и тоже при невыясненных обстоятельствах.
Я засмеялся, хотя мне было совсем не смешно. Какого черта этот человек вздумал копаться в наших семейных тайнах? Мне, например, было всё равно, от кого меня родила моя мать, и я никогда не предъявлял ей по этому поводу никаких претензий.
– Мне бы очень хотелось знать, господин Сокольский, по какой причине меня арестовали и какие обвинения вы собираетесь мне предъявить?
– Мы вас не арестовывали, господин Чарнота, а просто задержали для выяснения некоторых обстоятельств. Мне очень жаль, что вы отказываетесь от сотрудничества с нами. Поверьте, это в первую очередь в ваших интересах.
Я не поверил. Более того, не сумел скрыть этого своего недоверия от острых глаз собеседника. Да и с какой стати я должен сотрудничать с человеком, которого не знаю, пусть даже он занимает высокий пост в весьма почтенной организации.
– Сотрудничество предполагает цель, господин Сокольский. Если вы собирались заслать меня агентом в какую-нибудь страну, то вынужден вас разочаровать – разведчик из меня получился бы никудышный. Я слишком простодушен и откровенен для многотрудной работы резидента.
– Это как-то сразу бросается в глаза, – усмехнулся Станислав Андреевич. – Насчет агентурной работы можете не волноваться, Вадим Всеволодович, сильно напрягать извилины вам не придется. Мы собираемся вас использовать всего лишь в качестве подсадной утки.
– Каким образом? – не понял я.
– По нашим сведениям, господин Чарнота, за вами началась охота. Вот мы и выясним наконец, кто эти люди, а может быть, и не люди, и что они собираются делать в наших палестинах.
Судя по глазам Сокольского, он не шутил. Но тогда его слова можно было расценивать как бред больного воображения. А что, очень даже просто. Работа нервная, ответственная, а возраст далеко не юный, ну и как тут не тронуться умом? Запросто можно захворать и белой горячкой, и манией преследования.
– Я про нелюдей не понял, Станислав Андреевич: вы серьезно, или я имею дело с образчиком чекистского юмора?
– У нас есть сведения, Вадим Всеволодович, что ваша мать погибла не случайно. Но, к сожалению, всего я вам рассказать не могу. Вы мне показались слишком легкомысленным человеком.
– Первое впечатление бывает обманчивым, господин Сокольский.
– Вы ведете рассеянный образ жизни, Вадим Всеволодович. В вашем возрасте пора бы уже остепениться.
– Помилуйте, Станислав Андреевич, мне еще нет и тридцати. Войдите же в положение молодого человека.
– Ну что ж, господин Чарнота, будем считать, что не договорились. Дальнейшее продолжение беседы я считаю бессмысленным. Всего хорошего.
Сокольский покинул холл так же стремительно, как и появился. Мне оставалось только пожать плечами. Конвоиры, стывшие у порога, встрепенулись. Я был препровожден всё в те же «жигули» вишневого цвета и усажен на заднее сиденье. Руки мне сковывать не стали, деньги вернули, и появилась надежда, что это странное приключение закончится вполне благополучно. Надо сказать, что моя надежда оправдалась полностью. Меня высадили у дверей казино, практически в том же самом месте, где три часа назад повязали. Извиняться передо мной насильники из органов не стали, да я на их извинениях и не настаивал, памятуя народную мудрость: не буди лихо, пока оно тихо.

В казино я, разумеется, не пошел. Какая может быть игра после такой встряски. Я не то чтобы неврастеник по природе, но человек впечатлительный, и мне нужно было время, дабы освоиться в предложенной компетентными товарищами ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15