Вот, значит, как закончится равновесное качание двух богов. Не вечно бегать по кругу здешней истории. Придет человек из старого северного рода, встретит девушку-волка из другого старого рода, они познают друг друга, она понесет от него, — и тот, кто от них родится, положит конец обоим захватчикам, да и самому коренному населению. А потому никак нельзя, чтобы он рождался. Пока они были вместе, туземцы терпели, да большинство из них ничего и не знало, но стоило Аше поехать к бабушке и признаться в беременности (туземцы говорили — «в тягости», беременем у них называлась грибная корзина), как волки забеспокоились. Тут же прознали — откуда только, по какому телеграфу?! — что варяг того самого, северного рода.
— Почему ты не говорил мне? — спросила Аша с жалобным укором, действовавшим на него особенно неотразимо; он тут же чувствовал себя виноватым за все ее бывшие и будущие беды.
— Чего не говорил?!
— Что ты Рюрикова корня.
— Господи, Аша! Откуда мне было знать, что это имеет значение! Я Кононов по отцу, никогда не носил этой фамилии, всю жизнь писался Бороздиным. Это фамилия отчима, мать вышла замуж, когда мне был год. Кононов никогда и не жил с нами, я понятия не имею, кто он такой…
— Что ж ты так, губернатор. Это же самый варяжский род. Конунг, конан — или не знаешь? Предводителев сын, вот оно что значит. Ты бы хоть мне сказал, я б к тебе на полок не пошла.
— На какой полок?
— Сто шагов, мера наша, — сказала она с виноватой улыбкой. — У вас переврали, говорят — «порог».
— Где же я это читал? — хмуро спросил губернатор. — Он полюбил местную ведьму, а ей с ним было нельзя. Ее за связь с человеком и свои проклянут, и деревенские камнями побьют… Вспомнил! «Олеся», да? Ты же, Ашка, начитанная девочка, только притворяешься дурой. В библиотеку небось ходишь, да? Вот дурак, как я сразу не отгадал. — Он улыбнулся, и она робко ответила ему — улыбка вышла кривая, жалкая, но он и ее принял за подтверждение. — Это чтобы я посерьезнее к вашим относился, да? Бедная моя, да я и так отношусь к тебе и твоим сказкам серьезнее некуда! Ведьма местная, надо же… Там тоже бабка была, все глупости говорила… Да таких сюжетов пропасть. Брось, хватит! Сейчас Этого поймают, что камнями тут разбросался, — окажется, что я какую-нибудь тяжбу не в его пользу решил. Погоди, увидишь…
Видимо, губернатор и впрямь обладал неким даром предвидения, необходимым для государственного человека: затрезвонил телефон на столе, и охрана доложила по внутреннему, что злоумышленник пойман, да не особенно, собственно, и убегал; что их оказалось двое; что оба они готовы предстать перед губернатором для снятия первичного допроса и впредь до особого распоряжения их толком не трогали.
— Ну, давайте, — сказал губернатор. — Вот увидишь сейчас. Я, кажется, даже знаю…
Предчувствие и тут не соврало ему. Охрана втолкнула В столовую Рякина и Стрешина, или Стрешина и Рякина, или Стряшина и Рекина — словом, сладкую парочку, полгода изводившую его тяжбой, а сегодня с утра (чувство — будто год назад) распотешившую божбой и дружбой.
— Драсти, губернатор, — сказал Стрешин.
— Драсти, драсти, — закивал Рякин.
— Не серчай, губернатор.
— Прости, гублинатор.
— Оно так вышло.
— Вышло, чего уж.
— Нельзя тебе тут.
— Нельзя, нельзя.
— Полгода смотрим.
— Думаем, думаем.
— А сегодня поняли.
— Ты самый и есть.
— А ну молчать! — заорал губернатор.
Рякин и Стрешин испуганно замолкли. Охрана врала — их таки потрепали при задержании: под глазом у того, что слева, набухал багровый фонарь, а у второго раздулось и пылало ухо, по которому некто от души засветил.
— Все время лопочут, — пожаловался телохранитель. — Ничего, посидят, подумают…
— Посидеть можно, — завел дуэт Рякин.
— Можно, можно.
— Теперь можно.
— Теперь все можно.
— Мы всем сказали.
— Всем, всем сказали…
— Что вы сказали?! — не выдержал губернатор. — Быстро, внятно и по одному.
— Вот она все скажет, — показал Стрешин на Ашу.
— Скажет, скажет, — подхватил Рякин.
— Она все знает.
— Теперь знает.
Губернатор обернулся на Ашу. Она сидела неподвижно, опустив глаза.
— Ты их знаешь?
— Знает, знает, — залопотал Стрешин, но телохранитель двинул его кулаком по затылку, и тот затих.
Аша подняла на него полные слез глаза. Он понял, что это утвердительный ответ.
— Откуда? Кто они такие?
— Наши, — сказала она. — Из бабушкиной деревни.
— Они что, следили за тобой?
— Значит, следили, — сказала она.
— Вы со своей тяжбой идиотской за этим ко мне ходили? — спросил губернатор.
— Не за этим, не за этим, — испуганно проговорил Стрешин.
— У нас правда тяжба.
— Мы по делу, губернатор.
— По делу, гублинатор…
— Мы не следить, не следить…
— Нам нельзя следить…
— Мы люди маленькие, губернатор…
— Маленькие, гублинатор…
Телохранитель слегка столкнул Стрешина и Рякина лбами. Парный конферанс ненадолго стих.
— Они камень бросили? — спросил губернатор.
— Вот этот, — телохранитель вытолкнул вперед того, что стоял слева.
— Мы не в тебя, губернатор…
— И не в нее, гублинатор…
— Просто чтоб ты знал…
— Чтоб уехал.
— Дальше хуже будет…
— Земля поднимется!
— Нельзя, чтоб поднималась.
— Нельзя, гублинатор!
—
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239