Грудки открылись на обозрение отнюдь не германские, весьма даже аппетитные. Было дело в Германии, давно тому, когда они с Пашей спьяну заказали немецких шлюх, вопреки предупреждениям бывалых людей. Оказалось, бывалые люди были правы – товарец прибыл такой, что до сих пор икается.
Катенька пыталась что-то там ворковать, но он положил ей руку на затылок и решительно пригнул светловолосую головку к нетерпеливо напрягшемуся инструменту. Девчонка сноровисто принялась за дело – понятно, конспирации ради без обычных блядских охов-стонов, якобы изображавших неподдельную страсть. Снаружи все еще бродили новоприбывшие, иногда шумно перекликались, что-то непонятное звякнуло так, словно с высоты сбросили связку металлических цепей.
Обстановка, конечно, была самая что ни на есть сюрреалистическая. Удачливый и процветающий господин бизнесмен, объездивший полсвета и испробовавший массу дорогостоящих забав, от таиландских эротических игрищ до плавания в полном одиночестве на айсберге у аргентинских берегов, куковал в сибирской глухомани, вставив за щеку рядовой шлюшке посреди кухонного хлама. Но, если копнуть глубже, эта-то здешняя зачуханность и возбуждала после всего испытанного. Как на кондитерской фабрике – тамошние работяги со стажем на сладкое и смотреть не могут, селедочку им подавай…
Кончив дело, она взялась было ластиться и ворковать что-то насчет того, что здесь ей чертовски надоело, и нельзя ли пристроить ее в его фирму секретаршей (хорошо хоть замуж не просилась, ума хватало), но Вадим положил ее на пол и выдал по полной программе, без особого изыска в позах, однако ж обстоятельно – и в классической «миссионерской» позе, и перевернувши. Одним словом, за свою сотню зеленых постарался получить по максимуму, после непривычно долгого воздержания буйная плоть никак не желала успокаиваться, так что напоследок произошел еще один сеанс игры на яшмовой флейте.
В общем, стороны расстались, довольные итогом встречи в низах: одна стала богаче на сотню баксов, второй – изгнал призрак спермотоксикоза. Пробираясь назад по пахнущему древесной гнильцой ходу, он не без злорадства вспомнил обожаемую женушку, имевшую обыкновение приставать с требованием мужской ласки в самые неподходящие моменты. Идеальная ситуация – и натрахался до одурения, и супруга в жизни не заподозрит, что муж сходил налево…
Когда он добрался до своего барака, ни у проволоки, ни у сортира уже не было работяг – кончили дело и убрались. Только у ворот имело место непонятное оживление, там кто-то, судя по крикам, качал права, орали в три голоса. На веранде, прислонившись к столбу в расслабленной позе, торчал Синий и, похоже, с живым интересом к этим воплям прислушивался.
– Что это там? – спросил Вадим, вытаскивая сигарету – картонная коробка с «Примой» стояла в кухне, и он прихватил пару пачек, благо никому не придет в голову считать.
– А это наша Маша разоряется, – охотно сообщил Синий. – Не выдержал-таки горячий восточный человек Диван-Беги, вдохновился моим примером и решил установить Машку раком. А та в шум и вопли, всю харю Дивану расцарапала, сейчас вертухаям жалится на притеснения… Где же это вы гуляете, мой друг? – он подошел вплотную и шумно втянул ноздрями воздух. – Сукой буду, несет от вас алкоголем и бабой…
– Да так, тут это… – промямлил Вадим.
– Понятно. Объяснил толково… Слушай, а посторонним туда не просочиться? Откуда ты грядешь?
– Да нет, в общем. Такая игра… – отчего-то не хотелось выдавать подземный ход, словно это его обесценивало.
– Понятно, – повторил Синий не без сожаления. – Ладно, каждый устраивается, как может, что тут скажешь… Ага, примолкли что-то. Не вернется Машка на нары, чует мое сердце, вот Визирь огорчится…
Василюк, действительно, в барак больше не вернулся.
Глава четвертая
Сюрприз на всю катушку
Он не то что открыл глаза – прямо-таки вскинулся на нарах, отчаянно моргая, разбуженный невероятной какофонией. Рядом ошалело ворочали головами Браток и Доцент.
Грохот происходил от опрокинутого бачка с питьевой водой, по которому что есть мочи лупил верзила в черной форме, надрываясь так, будто хотел сообщить о начале всеобщей ядерной войны. Он колотил по бачку какой-то длинной железякой, потом заорал, надсаживаясь:
– Подъем, козлы! Все на аппель!
Продравши, наконец, глаза, Вадим обнаружил, что эсэсовец абсолютно незнакомый – определенно из новых. От удивления и неожиданности даже не было желания и времени возмутиться как следует. Таких сюрпризов охрана здесь еще не выкидывала.
– Тебе делать нехрен, мудило? – громко возмутился Браток. – Охренел?
– Все на улицу! – орал эсэсовец как ни в чем не бывало. – До трех считаю! Раз, два…
– Два на ниточке, два на спирохете… – заворчал Браток.
Эсэсовец одним движением выдернул из кобуры огромный револьвер, оскалившись, махнул им в воздухе:
– Три! Ну, предупреждал…
Выскочил на веранду, исчез из виду, так что в поле зрения остававшихся в бараке была лишь рука с оружием, – и один за другим оглушительно захлопали выстрелы. Кто-то завопил истошным голосом – глаза моментально стало щипать, потом резать, словно в лицо кинули пригоршню песку, дыхание перехватило, градом покатились слезы. Бахнули еще два выстрела, охранник заорал:
– На улицу, мать вашу!
Но они уже без команды хлынули наружу – полуослепшие, сгибаясь, кашляя и отчаянно отфыркиваясь, сталкиваясь в дверях, отпихивая друг друга, босые, кое-кто в одних полосатых штанах.
Вадим вдруг получил по спине так, что на миг оборвалось дыхание, шарахнулся в сторону, сквозь заливавшие глаза потоки слез разглядел два силуэта, махавших дубинками с невероятной скоростью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20