Потом настал день, когда ему разрешили погулять в саду.
Неожиданно для Синеволосых он тут же бросился бежать, ухватился за низкую ветку, взобрался по стволу дерева и перемахнул через стену. Он упал тяжело и вывихнул лодыжку, но все-таки успел скрыться в извилистых переулках, окружавших замок.
Раненый и безоружный, он стал искать дорогу к морю, намереваясь украсть лодку. В конце концов он добрался до гавани и оказался среди высоких кораблей. Ни лодок, ни челнов там не было, и он пал духом.
Из тени вышел человек, и Пробный Камень увидел воина, который убивал его братьев. Пробный Камень напрягся, готовясь напасть на него.
— Я вижу, ты многому научился, — сказал воин.
— Я сделаю тебя мертвым.
— Возможно — но не безоружный и, уж конечно, не с раненой ногой. Сядь, и я ее вылечу.
Бежать было некуда, и с распухшей лодыжкой Пробный Камень все равно бы не ушел. Поэтому он послушался и сел, а воин стал рядом на колени, вынул из сумки на поясе зеленый кристалл и поднес его к поврежденной ноге. Боль сразу стала проходить, и вскоре воин поднялся на ноги.
— Попробуй встать, — сказал он, и Пробный Камень с опаской повиновался. Боль прошла бесследно. — А теперь пошли поедим и потолкуем. — Воин повернулся и зашагал к портовой харчевне.
Пробный Камень последовал за ним, сам не зная почему.
В харчевне воин, Талабан, заказал вкусное мясо, и Пробный Камень поел.
— Когда-нибудь я снова поплыву на запад, — сказал Талабан. — Если хочешь, я возьму тебя с собой.
— Там жена. Я должен вернуться.
— Скоро будет война, и корабли понадобятся нам здесь.
Но потом ты отправишься домой. Я тебе обещаю.
— Долго еще ждать?
— Год или два, — Я украду маленькую лодку. Поплыву сам.
— При попутном ветре это займет у тебя три месяца.
— Так много? — поразился Пробный Камень.
— Да. Кроме того, западные земли огромны. Ты можешь идти на юг от берега целый год и не дойдешь до своей родины.
Если лед, который покрывает теперь больше половины мира, не убьет тебя раньше.
— Все равно украду лодку.
— Да хранит тебя Великий Бог. — Талабан встал из-за стола, заплатил за еду и ушел.
Пробный Камень нашел-таки лодку, захватил два длинных весла и стал грести в открытое море. Лучше умереть, пытаясь доплыть до Суриет, чем жить в плену у Синеволосых.
Через восемнадцать дней его, бредящего и умирающего от жажды, подняли на борт черного корабля. Когда он очнулся, у его койки сидел знакомый вони.
— Ты действовал смело, дружище, но теперь ты, думаю, примешь мое предложение.
И Пробный Камень принял его. С того времени, когда его взяли в плен, уже прошло два года — два долгих, одиноких года.
— Я вернусь к тебе, Суриет, — прошептал он. — Жди меня.
Засыпая, он снова увидел огненный столб. В отличие от большинства его видений это не поддавалось разгадке — ведь лед и огонь не могут существовать вместе. Удалив непонятное из мыслей, анаджо заснул.
Глава 3
И когда Морозный Гигант забылся сном, они полезли по его густой шерсти к челюстям, которыми он опирался на вершину горы. Каждый волос был толще человеческой руки, и в них обитали демоны, духи злых людей, осужденные вечно жить на спине чудовища. У Тал-авара был его громовой лук, у Лунного Камня — серебряный топор, но только Сторро мог найти волшебный клык и добыть из него силу.
Из Утренней Песни анаджо
Подвижник Ро вернулся на «Змея» перед самым рассветом. Телом он обессилел, но духом не пал. Они ловили излучение целых шесть раз, но тут же теряли его. Ро злился не из-за неудачи, а из-за дразнящей близости успеха. Его каюта, как и полагалось подвижнику, была большой, с широкими окнами, и вторая ее дверь выходила на маленькую отдельную крытую палубу. При хорошем снабжении энергией каюта с ее широкими диванами, мягкими креслами и коврами могла бы считаться роскошной, но теперь тепло от жаровни уходило сквозь окна, и здесь всегда стоял холод. Ро подозревал, что Талабан держал это в уме, когда предлагал ему эти хоромы в теплом порту Эгару. В более скромной каюте под палубой, которую занимал теперь его вагарский помощник Онкер, Ро было бы намного уютнее.
Поборов раздражение, он подбавил угля в жаровню и выполнил первый из Шести Ритуалов для снятия давящей усталости, вызванной холодом и напряженной работой. Сидя на полу с поджатыми ногами, склоненной головой и прижатыми к вискам указательными пальцами, он нараспев произносил молитву. Сосредоточиться было трудно, и в молитву вторглись случайные мысли и страхи. Ритуал зажег в нем тепло — это было приятно, но усталость продолжала давить на него тяжким грузом поражения.
Как обрадуются враги, увидев его посрамленным. Капришан будет выражать притворное сочувствие, прикрывая жирной ручищей ехидную усмешку. Никлин проявит свою враждебность более откровенно. Он будет распространяться о недопустимой растрате ресурсов; заявит, что предсказывал подобный исход заранее и вложил в экспедицию свои средства только из-за незыблемой репутации подвижника Ро. Другие присоединятся к ним, и влияние Ро в Совете быстро пойдет на убыль.
«Нет, не бывать этому, — сказал он себе. — Я этого не допущу». Но даже это обещание, которое он мысленно дал себе самому, было окрашено сомнением. Вера в то, что изобретенные им пирамидки смогут соединиться с Большой Линией, не обманула Ро: соединения он действительно добился без труда, но не сумел его удержать.
Думай, приказал он себе. Перемещаться линия не может.
Излучение исходит от Белой Пирамиды, погребенной под горой льда миль за шестьдесят от них. Пирамида стоит на месте — значит, ее энергетические линии тоже должны быть постоянными и обеспечивать Приобщение, главное — их найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17