однако любопытство победило, потому что мне впервые предстояло увидеть существо, хорошо знакомое мне по рисункам. Оно называется Scutigera, представляет собой нечто вроде сороконожки с неимоверно длинными конечностями и встречается повсеместно в большинстве тропических стран и в теплых зонах умеренных поясов. Я бы назвал это существо длинноногим насекомым, удлиненным в восемь раз и по способу передвижения крайне напоминающим мой тотем – паука! Оно шустро бегает, шурша ножками.
Эта тварь тоже рванулась очень шустро, потеряв несколько ножек. Я бросился в погоню и в конце концов загнал ее в бутылку, что заметно придало мне бодрости. Водя вокруг лучом фонаря, я обнаружил множество этих существ – от них на стены падали уродливо вытянутые тени. Потом я чуть не умер от страха, увидев что-то движущееся в глубине. Громадное, черное, оно внезапно метнулось из-за каменного завала, но я наконец понял, что это моя собственная тень, и совсем приободрился. Я начинал осваиваться с живыми существами в таинственном и жутком подземном мире.
Туннель, казалось, тянулся вниз до бесконечности, но рыбный запах все крепчал и крепчал, и мне не терпелось разгадать эту тайну. Затем я столкнулся с формой жизни, несомненно выдуманной кем-то, не лишенным чувства юмора. Поначалу я увидел только тень, отброшенную на потолок, который стал значительно ниже. Тень была высотой добрых три фута и самой диковинной формы – вроде паровой яхты, к которой приделали несколько пар ног. С кормы торчало нечто напоминающее громадный ятаган, а на носу, казалось, уселись двое рыбаков с удочками. Время от времени все сооружение трусцой двигалось вперед, а потом отступало назад. Я наклонился к фонарю, взглянул вдоль луча и увидел существо еще более гротескное, чем его тень, зато, к моему облегчению, значительно более скромных размеров. Это оказался сверчок с антеннами несусветной длины, который тут же подпрыгнул и был таков. Но и его я сумел изловить. Тут я увидел, что россыпь камней переходит в крутой гладкий склон из ярко-красной глины.
Склон тоже казался бесконечным, но выяснилось, что это всего-навсего оптическая иллюзия. Глиняный скат представлял собой широкий веер, постепенно сужавшийся книзу, где он переходил в ровный и абсолютно правильный земляной круг. Я достиг дна туннеля, и запах здесь был еще сильнее.
Пол был совершенно плоский, но на двух концентрических уровнях обрывался ступеньками дюйма по два вышиной. Видимо, это были следы от лужиц, оставленные в разное время. Сейчас все высохло, но вдоль последней, внутренней ступеньки виднелись кусочки чего-то черного. Несомненно, это были угольки, но я не мог представить себе, как они туда попали. Рассматривая дно, я вдруг услышал, как вокруг меня кто-то словно пускает пузыри и чмокает.
Порою звуки раздавались совсем рядом, но всегда за моей спиной. Я каждый раз резко оборачивался, но там никого не было. Следя за линией угольков, я обнаружил остатки наполовину засыпанного очага. Когда я стал его раскапывать, нечто чмокнуло и зашипело прямо у меня под носом. Я копнул прямо в том месте и успел-таки перехватить червя, прежде чем он скрылся в углублении, наполненном водой. В очаге ничего не было, кроме слежавшегося слоя дерева да массы червей.
Тут я обнаружил и источник зловония. Его издавали крабы, в неисчислимом множестве валявшиеся на ровном глиняном полу. Они сохраняли подозрительную неподвижность, и, когда я ткнул одного из них, он рассыпался в прах. Крабы были мертвые, точнее, остались лишь побелевшие скорлупки мертвых крабов. Некоторые из них погибли раньше других – должно быть, они лежали тут много лет; в других панцирях еще оставалась гниющая плоть, а один еще слабо шевелился. Пока я рассматривал его, раздался треск, и по глиняному склону скатился еще один краб. Он упал на спину и слабо шевелил ногами, но сил перевернуться у него не хватало. У меня на глазах краб постепенно застыл и замер: он был мертв. Затем я нашел осколки крупных костей, и это навело меня на размышления.
Это была камера смертников, самая ужасная из всех. Всегда жалеешь старых и беспомощных, и поэтому истории о слонах, которые бредут в какое-то особое место, чтобы там лечь и умереть, переполняют нас возвышенной печалью. Мысль о том, что крабы пробираются в глубину пещер, чтобы скатиться по крутому склону и умереть на этой холодной и безмолвной голгофе, кажется жуткой, фантастичной и почему-то вызывает ужас.
Но может быть, это не обычай, а простое совпадение. Что, если крабы забрались сюда с какой-то определенной целью, а потом так наелись и так долго пробыли тут, что старость помешала им выбраться наверх? Может быть, какое-нибудь другое несчастное создание послужило крабам приманкой, но я мог назвать только одно существо, которое было способно принести сюда дрова и развести костер. От этой мысли меня пробрала дрожь, и я решил еще раз рассмотреть обломки крупных костей; но они от малейшего прикосновения рассыпались в пыль, да мне и не удалось бы узнать, не прихватило ли с собой это существо других животных, служивших ему пищей.
Я измерил дно пещеры, изловил еще несколько скутигер, потом взглянул на часы. Было восемь часов! Я вдруг понял, что даже Альма может начать беспокоиться, и принялся карабкаться вверх по глинистому склону. Добравшись до камней, я прибавил резвости, пока не выскочил с еще большей скоростью прямо в залитый луной лес. Вскоре я перевалил через гребень и увидел огни нашего лагеря далеко справа, где им быть вовсе не полагалось.
Дорогой я размышлял и о костях, и о крабах, и о зловещей тишине. Предположим, что просто застигнутый ночной темнотой пришлый охотник сделал там привал и готовил себе ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93