Собственно, будь полковник Доналдсон до конца честен с самим собой, он бы признал, что попросту боится ее до смерти. Каждый раз, готовясь встретиться с ней, ему приходилось собираться с духом, да что толку? Ей все равно удавалось накрутить его так, что он потом несколько часов не мог прийти в себя.
Даже занавеска из пивных крышечек раздражала его. Уж где-где, но только не в отделении «Икс» висеть такой штуке. Но старшая сестра, какая бы невоспитанная дубина она ни была, в этом отделении ходила на цыпочках. Это еще было в самом начале, когда отделение «Икс» только заселили. Когда Старшая в очередной раз выступала перед сестрой Лэнгтри и одному из больных наконец надоело слушать ее нападки, он управился с ней потрясающе простым и действенным способом: неожиданно протянул руку и разодрал ей форму сверху донизу. Ясно, что субъект был безумный, как мартовский заяц, и его немедленно отправили на континент, но с тех пор Старшая была тише воды, ниже травы, и не дай Бог чем обидеть больных из отделения «Икс»…
Лампочка, висевшая в коридоре, осветила высокую фигуру полковника Уоллеса Доналдсона, щеголеватого человека лет пятидесяти, с лицом, будто покрытым тифозной сыпью, как это обычно бывает у любителей спиртного. Над верхней губой у него топорщились аккуратно подстриженные усы военного образца, в то время как щеки и подбородок были тщательно выбриты. Он снял кепку, и в том месте, где край ее врезался в череп, на слипшихся седых волосах образовалась круговая вмятина, потому что они давно уже потеряли свою густоту и жесткость. Глаза его были выцветшего голубого оттенка и слегка навыкате, но чувствовалось, что когда-то полковник был красивым мужчиной, к тому же он сохранил хорошую фигуру, плечи его были по-прежнему широкими, а живот почти плоским. В безупречно сшитом костюме строго покроя он когда-то выглядел весьма внушительно, теперь же в столь же безупречно сшитой форме он был похож на маршала в большей степени, чем сами маршалы.
Сестра Лэнгтри тотчас вышла ему навстречу, провела в свой кабинет и проследила, чтобы он удобно устроился в кресле. Сама она при этом осталась стоять. «Очередная уловка, – возмущенно подумал он. – Еще бы, это единственный способ для нее смотреть сверху вниз».
– Прошу простить меня, сэр, за то, что вытащила вас сюда, но дело в том, что этот парень… – она подняла повыше документы, которые уже держала в руке, – поступил сегодня, и, поскольку вы ни о чем мне не сообщили, я предположила, что вы не в курсе его прибытия.
– Садитесь, сестра, да садитесь же, наконец! – сказал он тоном, каким обычно призывают к порядку непослушных собак.
Она уселась в кресло, не возражая и не меняя выражения лица. В своей серой куртке и серых штанах она была похожа на курсанта на дежурстве. Первый раунд закончился в пользу сестры Лэнгтри: ей удалось вывести его из себя и первым проявить грубость.
Она молча протянула ему бумаги.
– Нет, я не буду смотреть сейчас его документы! – брюзгливо отмахнулся он. – Просто расскажите вкратце, о чем там идет речь.
Сестра Лэнгтри взглянула на него внимательно, но безо всякой обиды. Давно еще Льюс, впервые увидев его, прозвал его полковник Чинстрэп. Кличка подошла как нельзя лучше и так и осталась за ним. «Любопытно, – думала она, – знает ли он о том, что весь личный состав Базы номер пятнадцать называет его так за спиной. Скорее всего, нет. Простить издевательское прозвище не в его характере».
– Сержант Майкл Эдвард Джон Уилсон, – ровным тоном начала она, – которого я в дальнейшем буду называть Майкл, двадцати девяти лет, находился в действующей армии с самого начала войны. Он воевал в Северной Африке, Сирии, Новой Гвинее, на островах. Участвовал во многих крупных операциях, но не проявлял никаких признаков душевной нестабильности, вызываемой личными переживаниями. В действительности, это прекрасный солдат, мужественный и смелый человек. Был награжден медалью «За боевые заслуги». Три месяца назад в тяжелой схватке с врагом был убит его единственный близкий друг, после этого он замкнулся в себе.
Полковник Чинстрэп испустил долгий страдальческий вздох.
– О Боже, сестра, давайте побыстрее! Не моргнув глазом, она продолжала:
– Предполагается, что Майкл повредился в рассудке после сомнительного инцидента, имевшего место в лагере неделю назад. Между ним и другим сержантом состоялась драка, что было весьма необычно для обоих. Если бы вокруг не присутствовали люди и не оттащили Майкла, похоже, тот, другой, был бы мертв. Единственное, что сказал Майкл по этому поводу, это, что он хотел убить и убил бы этого человека. Он каждый раз повторял это, но больше ничего не говорил.
Когда командир попытался выяснить подоплеку всего этого дела, Майкл отказался что-либо объяснять. Но его противник поднял большой шум. Он обвинил Майкла в попытках склонить его к гомосексуальным действиям и настаивал на трибунале. Похоже, что погибший друг Майкла имел явные гомосексуальные наклонности, но что касается самого Майкла, тут мнения разделились. Пострадавший и его сторонники утверждали, что те двое были любовниками, но подавляющее большинство в части настаивало с такой же твердостью, что Майкл проявлял к погибшему исключительно дружеские чувства и защищал его в случае необходимости.
Командир батальона прекрасно знал всех троих, так как и Майкл и двое других уже давно находились под его командованием: Майкл и его погибший друг – с момента формирования батальона, а сержант – с Новой Гвинеи. По его мнению, Майкла не следовало отдавать под трибунал ни при каких обстоятельствах. Он предпочел думать, что с ним случилось временное умопомешательство, и отдал приказ об освидетельствовании его на медицинской комиссии, которая пришла к выводу, что действительно имело место душевное расстройство, – голос сестры Лэнгтри зазвучал заметно печальнее и строже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111