– Видел один раз, возле стремени моего брела. Жалко бабу, сама вчерашнее дитя, родни близко нету – без мужа пропадет.
– Корову, говоришь, и гривну деньгами? С таким приданым я бы сам за себя взял, если еще баба молодая и с лица ничего. – Митря ухмыльнулся. – Найдем жениха, княже. Мало ли их тут, неженатых. Ничего ведь, если тоже вдовец будет?
– В самый раз. Как объявится, пусть идет в Перемышль, к тиуну тиун – княжеский завхоз

Крупене, я ему скажу, он приданое выдаст. Смотри не обидьте сироту, Бог воздаст!
– Да что мы, уроды какие-нибудь безбожные? – притворно обиделся староста. – Не для того же ты, Володаревич, князь наш, сокол ясный, кровь проливаешь, наших баб и детишек из полона выручая, чтобы мы тут их сами обижали хуже всяких ляхов!
В этот раз Ростиславу, к счастью, не пришлось пролить свою кровь, чтобы вернуть из полона вдову и ребенка Витко-гончара, но, в общем, хитрый староста не так уж ему и польстил.
До утра дав отдохнуть людям и коням, на другой день Ростислав поехал в Перемышль. На восстановление Вислоча-Ростиславля требовались средства, следовало обсудить с отцом пленение Владислава, да и показаться в стольном городе, поймав такую знатную птицу, что ни говори, хотелось.
По пути к Перемышлю Ростислав беспокоился, довез ли Свен в целости знатного пленника. Конечно, Варяг – человек надежный, но чем черт не шутит, пока Бог спит, мало ли что! Но Свена не догнал, и Ростислав еще раз мысленно похвалил своего десятника. Ведь если бы догнал он, то и ляхи во главе с Дырявой Задницей, обернись бой у брода по-другому, могли бы догнать. Когда они въезжали в Перемышль, их встречали широко раскрытыми воротами и всеобщим ликованием. Здесь уже все знали и про отбитый полон, и про королевича Владислава. Сам князь Володарь вышел из княжьего двора встречать младшего сына; Ростислав соскочил с коня, и отец обнял его под восторженные крики толпы. Хлопая сына по широким плечам, князь Володарь прослезился, и Ростислав с удивлением и тревогой заметил странный влажный блеск в его глазах. Никогда раньше князь Володарь не отличался такой чувствительностью, и эти слезы, несмотря на их радостную причину, показались Ростиславу тревожным знаком.
Князь Володарь, как говорится, сильно сдал после смерти своего родного брата Василька, умершего в начале года. Уж сколько всего этим двоим пришлось пережить вместе! Владели они то Владимиром, то Теребовлем, то Перемышлем, воевали с Киевом, половцами, венграми, ляхами. В последние годы слепой князь Василько управлял Теребовлем, но между братьями поддерживались тесные отношения, и князь Володарь привык думать, что хотя бы один союзник в любой борьбе у него будет всегда. Но вот его не стало, и Володарь Ростиславич все никак не мог к этому привыкнуть. Ему снилось иногда, будто брат приходит к нему и зовет за собой, и ясно было, что означает этот сон…
К приезду дружины истопили баню, потом приготовили пир, и до самой ночи в гриднице гудела ликующая хмельная толпа – кмети, бояре старшей дружины с домочадцами, городские старосты. Жаль, старших братьев, Владимирко и Ярослава, сейчас не было в Перемышле – отец отправил их разбираться с делами – одного в Звенигород, второго в Белз. А Ростислав был бы совсем не прочь, если бы и они стали свидетелями его торжества.
Королевич Владислав тоже сидел на пиру – мрачный, с подбитым глазом, и не желал ни с кем разговаривать, даже когда к нему обращались по-польски.
– Зря ты так, пан Владек! – говорил ему немного хмельной и веселый Ростислав. – Мой отец у вас гостил, я потом чуть не три месяца гостил, а ведь долг платежом красен, погости теперь ты у нас! Вот привезут от ваших тысячу гривен деньгами и те сосуды греческие и венгерские, которые за меня заплатили, – и езжай себе восвояси! А захочешь – оставайся! Хочешь, невесту тебе подберем, ты ведь молодой, неженатый еще, да? Смотри, какие у нас красавицы!
И показывал глазами на красивых, нарядных боярских дочерей за столом, которые в ответ на это краснели, опускали глаза, прикрывали лица расшитыми рукавами, а потом лукаво выглядывали из-под рукава и улыбались. Несмотря на свою половецкую внешность, в Перемышле, где его хорошо знали, Ростислав считался молодцом и даже красавцем. В общем, ничего удивительного: на дружелюбного и деятельного человека всегда приятно посмотреть, каким он ни уродись.
Князь Володарь присутствовал на пиршестве, но вскоре собрался покинуть застолье – сразу вслед за княгиней Иустиной. Ростислав намеревался продолжать веселье до упора, пока последний гуляка не упадет под стол, но отец, вставая из-за стола, сделал ему знак, что хочет с ним поговорить.
– Давай провожу тебя! – Ростислав тоже встал и подхватил отца под локоть. – Что-то ты, батюшка, качаешься, а вроде и пил всего ничего!
– Устал я, сынок, – ответил Володарь Ростиславич. – Вроде и не делал с утра ничего, а устал, будто бревна ворочал.
Ростислав опять почувствовал смутную тревогу, слыша тихий, непривычно вялый голос отца.
Они поднялись в горницы, где горели свечи в красивом подсвечнике из литой византийской бронзы и челядинки готовили князю постель. Княгиня Иустина молилась у себя, а князь Володарь сел на лавку и знаком пригласил сына присесть рядом. Дождавшись, когда челядинки выйдут, он спросил:
– Слышал уже про Туров?
– А что Туров?
– Не рассказали еще тебе? Был тут у нас Вячеслав Владимирович туровский. Ходил он с войском к венграм, да не дошел. В Галиче нагнали его люди туровские, рассказали, что туровцы его князем иметь более не желают. Послали, дескать, в Берестье и Юрия Ярославича просят к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19