Могли бы дать знак мэру города, шепнуть начальству больниц города Ковентри и графства Уорикшира.
Но они решили этого не делать. Единственным человеком в Ковентри, получившим предупреждение, была Кэсси.
В час дня Марта и Кэсси садились обедать. Марта включила радио – послушать новости. Услышав первые же звуки, Кэсси почувствовала, как что-то щелкнуло у нее в голове, словно перевели железнодорожную стрелку.
– Началось, – сказала она.
– Да-да. – Марта несла к столу чайник и думала, что Кэсси говорит о последних известиях по радио.
– Я не про новости. Может, нам всем уехать на ферму, как ты думаешь? Это будет лучше всего. Нам надо уехать в Вулви, к Тому с Юной. Там безопасней, мам.
– Мне не до этих игрушек, – сказала Марта. – Охота Адольфу, пускай приходит – вот она я.
Во время первых налетов в июне они, как и многие другие жители Ковентри, всей семьей уезжали за город. Но оказалось, что из-за небольшого аэродрома, расположенного в Брэмкоте, рядом с фермой, там бомбили кучнее и направленнее, чем в городе, где они до установки андерсоновского укрытия, дрожа, прятались под лестницей.
– Ну и хорошо. Не хочу я на ферму ехать. Лучше остаться. Тут остаться. И помогать. Вот. Помогать хочу.
Кэсси протараторила все это. Такое уже бывало. Марта знала эту бодрую скороговорку с повторениями.
– Но ты и Бити, мам, – вам с Бити лучше пойти в убежище. А я останусь наверху. Помогать буду.
– У тебя что, месячные? – вздохнула Марта.
Этим же вечером, в начале седьмого, Кэсси сменила платье на широкие брюки, влезла в рабочие ботинки Бити, накинула пальто, шарф и вышла из дому, ничего не сказав матери. У парка она остановилась закурить, глядя на ночное небо. До войны такую луну звали «урожайной». Луна и впрямь налилась – в затемнении одно было здорово, подумала Кэсси: на небо вернулись звезды. Дым сигареты поднимался в бодрящем холодном вечернем воздухе, как очертания белых лошадиных голов, набросанные художником. А стоило ей чуть повернуть голову, как в черноте ночи начинали мчаться цветные бисеринки; она знала, что это радиосигналы, – ей было не только слышно их, но и видно, как они прокладывают курс по небу; и никак было не остановить взгляд на этих микроскопических переливающихся параболах – в мгновение ока они исчезали, и схватить их человеческим взором можно было, лишь осознав огромную скорость, с которой они влетали в видимый спектр и покидали его; и странно, что столь немногим это доступно.
Кэсси очнулась – почувствовала, как что-то жжет ей руку. Так и не тронутая сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами, истлела и превратилась в палочку пепла. Окурок, искрясь, упал на каменные плиты. Она затушила его ботинком. Достала из сумки косметичку и вслепую подкрасила губы. Причесалась, положила расческу в сумочку. Сама не зная к чему, сказала: «Ну и ночка», – мысли перескакивали с одной на другую Спрятавшись от вечернего холода за поднятым воротником, она медленно пошла дальше, к центру Ковентри.
Около семи часов у нее возникло странное ощущение где-то в желудке или, может быть, в кишках. Какая-то вибрация. Она расползлась по телу, дошла до ушей, и Кэсси стало ясно, что это не внутри у нее дрожит – это завыли привычные сирены, предупреждавшие о воздушном налете. Каким-то образом она почувствовала их несколькими секундами раньше. Этот угрюмый, почти жалобный вой с трудом подымался, как из бездонной пропасти, набирая мощь и переходя в стон отчаяния, карабкался выше, наконец превращаясь в вопль, старался удержаться на самой высокой ноте – и, бессильный, низвергался, потерпев поражение, а потом снова вздымался, желая во всех вселить панику. До Кэсси донеслись первые, еще редкие свистки патрулей ПВО. Она знала: скоро рассвистятся вовсю. Не прошло и десяти минут, как ее предчувствия подтвердились. Пульсирующее гудение приближающихся самолетов походило на громкий гомон где-то вдалеке, за стоном сирены. Патрульные засвистели бойче, на улицах стали слышны их крики, иные с шуточкой:
– Бегите, кролики, бегите!
Зажглись прожекторы, их лучи, исходящие из нескольких точек в центре города, заметались по небу вдоль и поперек.
Кэсси не останавливалась. И тут что-то красиво осветило небо. Это была сигнальная ракета – она зависла на парашюте, белая, ослепительно яркая. Потом над восточной частью города строем расположились еще несколько упавших ракет. Легкий ветерок нес их к западу. Со своих позиций в близлежащих деревнях отозвались зенитки, глухо выпускавшие в небо бесполезные залпы; откуда-то поближе к ним присоединились пушки «Бофорс», они стреляли громче.
В переулке Свон-лейн из темноты раздался голос:
– А ну-ка, девчушка, давай живее с улицы!
– Привет, Дерек, – сказала Кэсси. – Что-то тебя не видать в последнее время.
Дерек был старым дружком Бити. Его не взяли на действительную службу из-за того, что у него правая нога была на три дюйма длиннее левой.
– Кэсси! Ты чего здесь делаешь? Почему не дома? На этот раз будет дело.
– Знаю. Я иду помогать. У меня есть разрешение.
Дерек искоса посмотрел на нее:
– Разрешение?
– Иди, тебе еще дежурить. Отдохни. Ночь будет длинная.
Дерек фыркнул: эта шестнадцатилетняя девчонка командует им! Но она уже убежала. Дерек поднес к губам свисток, да так и застыл, глядя ей вслед.
Кэсси пошла по Тэколл-стрит вдоль стадиона. За футбольной площадкой проходила узкая сквозная улочка, по которой она надеялась проскользнуть в город, минуя большинство патрульных ПВО. Ступив на эту улочку, по пути в Хиллфилдс Кэсси видела, как люди семьями прячутся в андерсоновские укрытия. Ей показалось, что кто-то хихикнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92