А Мэтт, решила Рейчел, был из числа тех мужчин, которым самой судьбой суждено бескорыстно, в романтическом ореоле, помогать женщинам в беде. Его врожденное расположение к слабому полу придавало ему силы. Его тянуло к женщинам, привязанным к железнодорожным рельсам, или оказавшимся в горящем здании, или же к тем несчастным, которых бьет о скалы прибой. Он был жертвой синдрома Андромеды, и Сабине оставалось только поднять руки и звякнуть своими золотыми цепями.
По сути, это должно было бы стать освобождением для них обоих, освобождением, вызывающим улыбку. Но Рейчел беспокоило, что сюда примешивается одно из самых темных человеческих чувств – месть. Мэтт хотел получить свой фунт мяса. Он знал, что случилось в агентстве. Однажды, когда Мэтт явно добился успеха, доказав тем самым, что, несмотря на проколы в прошлом, он может достигнуть поставленной цели, Джеймс, предпочитавший, чтобы его друг остался в роли потерпевшего, внезапно извлек секатор. И все это – из-за вульгарной сексуальной ревности.
Обладая острой интуицией, Рейчел была убеждена, что Мэтт хорошо представляет, как мог бы насладиться реваншем. Она знала также, что Сабина может утолить свою жажду мести точно таким же способом. Хотя подобные тонкости, казалось бы, и не должны были касаться Рейчел, тем не менее это вызывало в ней беспокойство. Она могла кому угодно простить любовную связь, если та возникала в результате испепеляющей страсти, безудержного желания, подобного приступу тропической лихорадки, или даже биологического инстинкта продолжения рода, руководящего поступками некоторых людей; но сейчас наблюдались все опасные признаки того, что эта связь возникала лишь в качестве удобного орудия, которым можно ранить еще кого-нибудь, а это – даже если человек заслужил такую расправу, – по убеждениям Рейчел, было недопустимо. Вроде злоупотребления силами природы. Тут уж напрашивалась аналогия с выбросами в море радиоактивных отходов или с коптящими небо факелами горящих нефтяных скважин, оставляемых отступающими армиями. Каждый оказавшийся рядом человек должен будет страдать от последствий этой ссоры.
По мнению Рейчел, только Крисси могла не замечать происходящего. Крисси была загадочным существом. На мятежном корабле Джеймса она занимала место на марсовой площадке и отказывалась спуститься вниз. Крисси всегда казалась человеком как бы не от мира сего, человеком, глаза которого наполовину заняты событиями другого мира. В действительности все, что касалось Крисси, вызывало у Рейчел массу вопросов. Если жена Мэтта и походила иногда на маленькую девочку, играющую на солнце, то отбрасывала она длинную тень. Крисси как бы всматривалась в себя пристальным взглядом, изучая некие внутренние блики и отзвуки, недоступные посторонним. Рейчел была не способна прозондировать ее. Правда заключалась в том, что рядом с Крисси она никогда не чувствовала себя уютно.
Вокруг той существовала слегка нездоровая аура. Безусловно, этот запашок сладострастия, исходивший от Крисси, гарантированно мог разъярить любую женщину, оказавшуюся поблизости. Но в данном случае дело было в другом. Крисси обладала опасной притягательной способностью, которая возбуждала у Рейчел сильнейшее беспокойство, стоило ей увидеть, как Крисси толкует с Джесси. Это было смешно, но она ощущала нервную дрожь собственника в отношении Джесси, как будто та была ее дочерью. Крисси так была погружена в свой внутренний мир, что нередко пренебрегала определенными обязательствами. Она была неосторожна и разговорах, небрежна в собственных высказываниях, невнимательна с девочкой.
А Джесси именно сейчас нуждалась в особенно мягком обращении. Постороннее влияние в ее возрасте могло принести либо безусловную пользу, либо вред. Ей не повезло. Почему? Потому что не получилась семейная жизнь у ее родителей. Незачем было прибегать к услугам психиатра с Харли-стрит, чтобы это понять. Рейчел хотела бы знать, когда началось это отчуждение, кто положил начало этой беде: отец, одержимый жаждой лидерства, или ее невыразимо сдержанная мать.
Рейчел не встречалась с Сабиной до того, как послала ей к юбилею кактус. Если бы они тогда были знакомы, она, несомненно, отправила бы Сабине кактус размером побольше, с инструкцией и тюбиком смазки «KY». Как ни убеждала она себя, что судить Сабину следует беспристрастно, она все-таки приходила к выводу, что эта женщина заслуживает презрения по всем статьям. Все, что касалось Франции, которой Рейчел восхищалась, было в Сабине уничтожено. Удивительный французский шарм, называемый стилем, был погублен женским самомнением. Даже в открытом поле она умудрялась двигаться как на воображаемом подиуме. Очаровательный, живой французский акцент в исполнении матери Джесси превратился в безобразную пародию, как будто она была уверена, что с его помощью способна заставить всех английских мужчин и женщин пасть к ее ногам. И даже обаятельная и слегка расплывчатая женственность, присущая всем француженкам, выглядела у этой бесчувственной суки ни на что не годным жеманством. Хуже того, Сабина, пользуясь необычными и точными научными приемами, умудрялась создать обстановку, в которой Крисси, Мэтт и Рейчел ощущали себя в этом доме скорее гостями, нежели равноправными компаньонами. Не далее как этим утром Рейчел с удивлением услышала, как она сама извиняется перед Сабиной за то, что заставила ее ожидать освобождения ванной.
И…
Рейчел прервала себя. Она была удивлена тем, как легко приходила в ярость, анализируя поступки Сабины. Удивлена своими мыслями: то, что она принимала в себе за обычную женскую антипатию, на самом деле оказалось кристаллизованной ненавистью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92