Крисси заварила чай. Остальные пошли прогуляться у старой церкви.
– Ты сегодня весь день какая-то тихая, – обратилась Крисси к Рейчел.
– Да.
– А я все думала,– продолжила Крисси,– насчет того, что Бет сказала в машине.
– Да? – покосилась на нее Рейчел. Был все-таки ничтожный шанс, что Мэтт знал о ее романе с Джеймсом, и, хотя эта история закончилась почти два года назад, он мог поделиться ею с Крисси.
– Понимаешь, я за ним весь день наблюдала. У него действительно усталый вид.
– Бет и Джесси наверняка и понятия не имеют, о чем говорят, – вставил Мэтт, не отрываясь от книги.
– Спроси у него, – потребовала Крисси.
– Не могу же я у него просто так взять и спросить.
– Нет, можешь. Ты его старый друг. Спроси его, когда он будет один.
– А зачем? Чтобы удовлетворить твое любопытство?
Это задело Крисси.
– Ничего подобного. Это гораздо важнее. Нам надо знать. Что скажешь, Рейчел?
Рейчел только слегка пожала плечами. Но Мэтт поднял голову, и то, что он увидел в ее глазах, на долю секунды заставило его сердце остановиться. Он снова уткнулся глазами в книгу.
– Может быть, и спрошу. – Он быстро перевернул страницу. – Может быть, я его и спрошу.
Мэтт спросил перед ужином.
Джеймс лежал растянувшись на кровати, якобы изнуренный поиском пещер по всему Периго-ру. Он потягивал кларет из широкого бокала. Мэтт взял с тумбочки почти пустую бутылку и стал изучать этикетку.
– Зря потеряли день, – сказал Джеймс.
– Зря? Я так не считаю. Большая пещера все равно ненастоящая.
– В каком смысле?
– Да бетонную галерею сделали в скале. Скопировали рисунки, и все тут. Думаешь, тебя пустили бы в настоящую пещеру? Уж по крайней мере не в Ласко.
– Так чего ж ты об этом не сказал? Мы бы могли остаться дома.
– А я думал, ты знаешь, – ответил Мэтт. – Я думал, ты всегда определяешь, что настоящее, а что – нет. Это хорошее вино? Бет нам сказала, что у тебя СПИД.
Джеймс осушил бокал, поставил его на тумбочку и сложил перед собой руки.
– Сказочное.
– Вообще-то, можно было бы нам сказать. Так или иначе.
– А что ты предлагаешь? Официальное объявление за ужином? Или простенький пресс-релиз?
– Я знаю, что как минимум две женщины из нашей компании были бы тебе очень благодарны, если бы ты не относился к этому так иронично.
Джеймс вылил остатки вина в стакан.
– Тебе-то что на сей счет известно? Ты перестал у нас работать еще до этого.
– Но некоторое время еще обедал с бывшими коллегами. И до меня долетели обрывки кое-каких сплетен.
– Нет, Мэтт, спасибо тебе за твои добрые, хотя и не вполне деликатные вопросы. У меня нет СПИДа, и ВИЧ, если уж на то пошло, тоже нет.
– Хорошо. Хорошо бы кто-нибудь сообщил это Рейчел. И еще хорошо бы уведомить об этом Бет и Джесси, которые заняты тем, что объявляют о твоей кончине. И еще ты мог бы мне сказать, что конкретно с тобой не в порядке.
– Да я просто болен, Мэтт.
– Как именно болен?
– Голова кружится. В обморок падаю. И что-то вроде одышки. Доктора говорят, симптомы как у инфекционного заболевания. Как от паразита. Тропического паразита.
– Да ты же в жизни своей к тропикам не приближался!
– Они говорят, что симптомы похожи на те, которые вызываются тропическим паразитом. Только они найти его не могут. В смысле – не могут определить. Не могут обнаружить.
– То есть они не могут определить твой недуг, – сделал вывод Мэтт. – Понятно.
– Слушай, я не хотел бы, чтобы ты об этом что бы то ни было рассказывал, понимаешь? Вообще ничего. Обещаешь?
Мэтт не успел ничего пообещать, так как в дверях бесшумно, как лучик света, появилась Бет.
– Здравствуйте, миссис Кролик, – сказал Джеймс.
– Я – сигнал к обеду.
– Правда? А я не слышал никакого гонга. Мэтт, ты слышал?
– Бом-м, – ответила Бет. – Бом – бом – бом.
14
Что рассказать? И о чем умолчать? До какой степени наставнице – действительно добросовестной наставнице – дозволено быть откровенной с развитой не по годам девочкой, шокирующей родителей вопросами о некрофилии и «золотом дожде»? Главным принципом должна стать честность. Если вообще возможно соблюдать этот принцип, излагая чью-либо историю. Однако от тебя вовсе не ожидают, что ты расскажешь о себе все, включая собственные взлеты и провалы. Прости же мне, Господи, грехи и заблуждения моей юности.
Наставница Джесси рассматривает себя в зеркале, пытаясь найти наиболее правдивое отражение. В конце концов, память – это кривое зеркало. Что сказало это животное? «Не затуманивай стекло».
Кончиком языка касаешься своего отражения в зеркале. Не допуская затуманивания стекла. Одновременно поднимаешь правое бедро (так, чтобы его внутренняя сторона оказалась параллельна самому туалетному столику), отводя голень вбок и пронзая ступней воздух. Сохранять такое положение в высшей степени неудобно и довольно болезненно из-за натянутого сухожилия у коленного сустава.
– Та-та-та, бестолковая ты девка, из-за тебя все зеркало запотело! – Малькольм, появившийся у нее за спиной с тряпкой и аэрозолем, оттаскивает ее от зеркала. – Слезай, я протру стекло.
Освобождаешь место у туалетного столика, в то время как Малькольм приступает к чистке зеркала. Складываешь руки на груди и скрещиваешь ноги в лодыжках – уступка благопристойности. Тряпка в руке Малькольма протестующе скрипит при энергичном трении о стекло.
– Ну вот. Больше не дыши на него.
– Я постараюсь вовсе не дышать.
Он дергает резинку пояса, на которой держатся подвязки; резинка больно хлопает ее по ягодице.
– Возвращайся на прежнее место и следи, чтобы зеркало было чистым!
Серьезно подумываешь о том, чтобы вернуть Малькольму его деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92