Мы застыли.
– Эй! Кто там?
Мы скользнули в вестибюль, внимательно осмотрелись, держа оружие наготове. Я вооружился в местном оружейном магазине. Теперь, когда опасность была близко, я чувствовал, что, крепко сжимая ствол в руках, я не уверен, не будет ли моя хватка слишком крепкой и смогу ли я удержаться и не выстрелить раньше времени. Как мне хотелось нажать на курок. «Каждая пуля на вес золота, – сказал я себе. – Веди счет выстрелам».
И еще я подумал: «Мне нужно все это, нужно ненавидеть кого-то, кого-то уничтожить».
– Вы где? – спросил бестелесный голос. Интересно, откуда он доносится? Какие могут быть варианты… Звук идет с пульта охраны: переговорное устройство. Сигнал идет вживую или это запись? Меркуцио или Лазарь?
– Вы еще там?
Фантазия уже почти подошла к устройству, когда я понял, в чем наша ошибка. Подскочив сзади, я схватил ее и потащил. Хорошо, что сработал инстинкт, плохо, что я недостаточно быстро среагировал. Я не успел. Она уже прикоснулась к коробке, чуть скользнула пальцами.
Взрыв и огонь.
Ее достало взрывной волной, перевернуло, вырвало из моих рук и швырнуло на пол. Она издала какой-то воющий звук, я опустился рядом и начал сбивать пламя с ее одежды. Разум подсказывал мне встать, уйти отсюда, сражаться, спасать свою жизнь. Но я не стал слушать, что подсказывал разум, я прислушался к своему сердцу. Меня учили на врача, и я должен был оказать Фан первую помощь.
Минуточку, уточняю, это было не сердце, это было мое дурацкое самолюбие. Все вокруг меня умирали, я не мог больше терпеть это. Плевать, если и я отправлюсь за ними.
Снова раздался голос, на этот раз – система громкого оповещения.
– Хэл, ты подставил ее. Да, очень галантно.
«Он нас видит, – догадался я. – Камеры, скрытые камеры».
Плохи дела.
Я потащил Фан к лифтам. Они не работали. Я усадил ее в углу.
– Не могу поверить своим глазам. Она притащила с собой арбалет. Свой чертов арбалет. Чокнутая дура думает, что мы здесь в игрушки играем.
А я подумал: «Значит, Маласи говорил правду». Нас предали. Это Меркуцио. Я хотел думать, что это Лазарь, выдающий себя за Меркуцио, но, услышав фразу про игрушки, я изменил свое мнение. Этот мрачный тон нельзя было спутать ни с чем.
Говорят, в первый раз вампиры не нападают на людей незнакомых. Восстав из мертвых, они прежде всего уничтожают свою семью. Однако это сравнение нельзя назвать верным. Меркуцио был человеком, а не сказочным чудищем. Может, он свихнулся, увидев настоящий мир? Поняв нереальность всей прошлой жизни, он лишился праведной кармы? Он хочет на ком-нибудь отыграться, но кто остался? Никого, кроме нас. Цели по умолчанию.
Нельзя допустить, чтобы у нее начался шок. Я вытащил из санитарной сумки коагулянт. Приходи же в себя, Фан, быстрее. Не схватить ли ее под мышку и не ринуться ли к машине? Сжав зубы, я подавил порыв. Я сразу представил Мерка с ружьем у дверей. Он засел в засаде, поджидает, когда мы выйдем. Слишком просто. Зачем рисковать? Лучше занять хорошую оборонительную позицию, дождаться, когда он появится, заставить его нас искать.
Повсюду кровь, глаза Фан пустые, непонимающие, возможно, у нее галлюцинации. «Плохая собака», – прохрипела она.
Я перетащил ее в безопасное место.
Снова заработала громкая связь.
– Чем ты там занимаешься? Лечишь?
Я промолчал.
Дзансин – традиционная японская концепция жизни, – в момент смертельной опасности разум свободен, спокоен, остр как бритва. Нечто подобное происходило и со мной, только нервы были напряжены до предела, а кровь пульсировала, как молот.
Черт.
Я сжал оружие потной рукой, высунул голову из-за утла, пробежал глазами по всему вестибюлю. Никого. Он должен быть где-то там. Но где? Он приехал сюда раньше нас, у него есть преимущество – он играет на своем поле. Он мог поставить мины-ловушки. Я попытался вспомнить все, что знал об огнестрельном оружии. Пистолет – продолжение твоей руки. Прицелься и жми, не дергайся. Когда стреляешь, стреляй на поражение.
– Что это ты примолк? – крикнул я, пытаясь выманить его из укрытия. – Кто-то стукнул тебя по голове?
– Это я тебя стукну, – отозвался он.
– Господи, Мерк, что за безумие. Мы что, маленькие дети?
Он промолчал.
«Надо продолжать в том же духе, – подумал я. – Напомни ему, кто ты. Пробуди в нем человеческие чувства».
– Помнишь, когда мы действительно были детьми? Помнишь первый день в школе? Ты был тогда застенчивым. Страшно застенчивым. Ты никого из детей не знал. И я еще подошел тогда прямо к тебе и спросил, как тебя зовут. Ты ответил, что чувствуешь себя как попрыгунчик, угодивший в желе. Помнишь? А помнишь, как учил меня играть в догонялки? Помнишь, я взял тебя в свою команду первым, помнишь, я всегда тебя прикрывал?
Тишина.
– Хэл, сейчас не время для глупых воспоминаний, пришло время кого-то пристрелить. Ты что-то перепутал.
– Что, реальность оказалась тебе не по зубам?
– Чего ты добиваешься? – спросил он. – Ты всерьез хочешь пробудить во мне человечность? Мы не люди!
– Адам, – назвал я его настоящим именем впервые за многие годы. – Адам, мне все равно, кто мы. Люди или обезьянопауки. Мне наплевать на это по большому счету. Но я всегда считал, что мы – друзья.
Он вздохнул, вздох, усиленный динамиками, напоминал резкий порыв ветра.
– Послушай, постарайся сохранить благоразумие и не принимай это на свой счет, ладно?
– Как это возможно? – ответил я, еще крепче сжимая пистолет.
– Я ничего не имею против тебя. Просто идет игра на выбывание.
– На выбывание?
– Да, сам знаешь, нули и единицы. Ты – ноль. И я выиграл.
Я едва успел отскочить: взрыв – граната? Мне удалось избежать худшего, но кусок шрапнели задел лицо, кровь хлынула, как из насосавшегося комара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76