Я тебя просто отредактировал бы, полностью перекодировал, если нужно. Но, увы! – это невозможно, мои исследования показали, что люди, которым свойственны отрицательные линии поведения, никогда не меняются, если их не подвергнуть серьезному испытанию. Они упрямы. Требуется очень серьезное испытание.
Я представил себя Братцем Кроликом, который умоляет: «Не бросай меня в терновый куст».
Сожги меня, сдери с меня кожу, утопи меня, повесь меня, только не бросай в терновый куст. Удачная хитрость, Братец Кролик добился, что его бросили туда, куда надо. Для меня терновым кустом было все, что связано с кладбищем, хотя это не значит, что я хотел, чтобы меня бросили в открытый гроб.
Они потащили меня на кладбище.
– Старые правила, хоть они были и разумными, сильно меня связывали, – пожаловался Маэстро. – Познакомься с новыми.
С радостным видом он указал на открытую могилу.
– Вы не сможете это сделать, – возразил я. Я вовсе не хотел сказать, что я неуязвим. Я хотел сказать, что в соответствии со здравым смыслом Маэстро не должен быть в состоянии совершить такое.
– Это как сказать, – заявила Жасмин. Сейчас она была на стороне Маэстро, как и Дум, мороки и та бабочка, ищущая укрытия. Все мои существа принадлежали теперь ему, они служили Маэстро, подчинялись его воле.
– Вы не сможете это сделать, – повторил я.
– Смогу-смогу, не сомневайся, – ответил он, улыбаясь. – Именно это я имел в виду, когда говорил, что тебя надо оставить после уроков.
– Но это же совсем не то!
– А я говорю – это и есть наказание, и я сделаю это in loco parentis In loco parentis (лат.) – по праву родителя.

.
– Мои чертовы родители никогда не стали бы хоронить меня заживо! – завопил я.
– Следи за словами, – предупредил он, и я почувствовал, что Дум крепче сжимает мои запястья, выворачивает мне руки… сердце у меня заколотилось… все мое тело содрогалось… а разверзшаяся внизу могила словно подмигивала мне…
– Теперь послушай меня, Габриель, – заговорил Маэстро. – Я понимаю, что наказание кажется тебе несколько… мм… несколько чрезмерным, но без него не обойтись, оно тебе поможет. Только подумай: что больше всего мешает тебе учиться?
Я молча смотрел на него.
– Твоя болезненная фантазия, – сам себе ответил Маэстро. – Твоя болезненно-романтическая фантазия, нездоровое увлечение смертью. Я собираюсь отучить тебя от этого, мой маленький гробовщик. Понятно?
Я понял.
На этом объяснения закончились, Дум швырнул меня в могилу. Я приземлился точнехонько в мой красивый гроб, который я когда-то добавил к пейзажу лишь ради антуража. Я попытался выбраться, но Дум спрыгнул вниз и запихнул меня обратно. Я сопротивлялся, тогда он наступил мне на грудь ногой.
– Узнать смерть чуть поближе, тогда жизнь станет слаще, – сказал Маэстро. – Прекрасно.
– Жестоко.
– Нет, это очень хорошее лекарство. Иногда у хорошего лекарства неприятный вкус.
– Эллисон этого не допустит.
– Он позволил мне делать с тобой все, что я посчитаю нужным.
– Значит, здесь что-то не так, – заспорил я. – Ваши новые правила – полное дерьмо. Запустите программу диагностики, Маэстро. С вами что-то не так.
– Это с тобой что-то не так, Габриель. До настоящего момента ты был никчемным мальчишкой. Ты совсем не работал. Ты все время играл, безобразничал и издевался над смертью. Ты и так мог запросто погибнуть.
– Я буду жаловаться, – пообещал я. – Я пожалуюсь, и вас закроют, сотрут из системы, уничтожат все дублирующие копии.
– Ты не станешь жаловаться, – возразил Маэстро. – Ты поблагодаришь меня.
В его глазах не было ни малейшего сомнения. Мне стало дурно.
– Я уже говорил тебе: отношение определяет положение.
– Сейчас ты находишься на глубине шести футов, – сообщила Жасмин.
Маэстро обернулся к Думу.
– Зарывай.
– Не обижайся, – сказал Дум, и хотя я почувствовал в его голосе настоящее сожаление, я знал, что это всего лишь мое воображение. Он слез с меня и захлопнул крышку гроба.
– Стойте!
Темнота.
Я толкнул крышку, она не поддавалась.
Я попытался вызвать спрайт, Маэстро его заблокировал.
Я слышал, как комья земли бьются о крышку.
«Расслабься и глубоко дыши, – подумал я. – ГВР – всего лишь иллюзия».
Верно, лежи спокойно – у меня есть выбор? Я представил, что нахожусь в реальном мире, в своей комнате, я спокойно дышу. Так много воздуха. Маэстро, конечно, взбесился, но это и к лучшему. Эллисон не допустит, чтобы со мной что-то случилось. Он ведь не может себе позволить дурной славы, нет, конечно. Я просто закрою глаза и отключусь.
Или не закрою. Эффект тот же.
Я ничего не вижу.
Я не могу дышать.
Я не могу двигаться.
Если бы я проснулся, я смог бы потянуться, вытянуть руки. На самом деле гроба нет, я словно мумия, запертая в воображаемом саркофаге.
Реален только мой страх.
Понимание этого должно принести облегчение, так ведь?
Маэстро меня похоронил. Он выловил из моей головы мой самый большой страх, я даже сам о нем не подозревал, и использовал это против меня. Боязнь быть похороненным заживо. Он похоронил меня заживо.
Он всегда ненавидел меня.
По сути, программы не могут иметь человеческих чувств per se Per se (лат.) – собственно, как таковой.

. Но они приближаются к этому.
Многие особо продвинутые обладают сознанием, мало отличающимся от нашего. А если изменить правила? Если позволить сознанию свободно развиваться?
С Маэстро что-то произошло.
Все эти годы я чувствовал его враждебность, его скрытое желание причинить мне боль. Я чувствовал это сердцем, чувствовал нутром. Сейчас ненависть вышла на поверхность…
«Шесть футов в глубину, – подумал я. – Единственный путь – это путь наверх».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76