И понятное дело - ни одного отдыхающего. Люди! Где вы? Ау! Привыкнув за последние полтора месяца прятаться и убегать, Андрей растерялся от этого внезапного одиночества. Он всегда знал, что где-то рядом находятся люди, готовые его или убить, или, наоборот, пригласить в гости и предложить свой кров для отдыха, или просто проходящие мимо, старающиеся не обращать на него внимание, но он постоянно чувствовал чье-нибудь присутствие, если не рядом, то на доступном взгляду расстоянии. Даже в горах, когда почти две недели не видел ни одной живой души. Там было присутствие гор, и Андрей мог разговаривать с ними. Там было отсутствие покинутого, разрушенного и разграбленного жилья, которое во все времена и у всех народов ассоциировалось в лучшем случае с большой бедой, а обычно с войной. И ему показалось, что он остался один на этой планете, и вся Земля покрыта водой и песками, наступающими на него с двух сторон, и нет ему места между этими стихиями, тихо, но уверенно делавшими свое дело. "Впрочем, может, оно и к лучшему, что нет никого. Дадут хоть нормально выспаться, а то не помню когда это удавалось в последний раз. Дагестанцы, они, конечно, молодцы и помогли здорово, но трое суток за стенкой причитали женщины - поспать толком так и не пришлось". Забросив рюкзак за спину, взяв в руки велосипед, он повел его в сторону сохранившего крышу каменного "особняка", пострадавшего, как ему показалось, меньше других. Нет, стекол у того тоже не было, зато сохранился деревяный пол, а в одной из комнат был сложен камин, что, как он знал, должно было пригодиться ночью. Не особо заботясь о скрытности, Андрей оторвал несколько оставшихся на ближайшем домике досок, разбил их валяющимися тут же камнями, развел в камине огонь. Языки пламени весело заплясали, камин загудел, и сразу стало уютно. Пусть только на одну ночь, но это был его дом, его крепость и никого для этого не надо было ни в чем убеждать, никому не надо было доказывать, ни перед кем не надо было отстаивать свои права на эту территорию. Он подогрел банку каши, вот только чая сварил полкотелка, подумав, что, может, и в самом деле в городе нет ни одного жителя, а значит, и пресной воды тоже, ближайший же известный ему природный источник находится, кажется, в Форте-Шевченко, отстоявшем на триста километров от его сегодняшнего укрытия. Укладываясь спать, Андрей все-таки заделал хорошенько окна и двери, положил руку на автомат и заснул, убаюкиваемый ничем не заглушаемым тихим шелестом растворяющихся в песке волн. За ночь он пару раз просыпался, тревожно хватаясь за автомат, испуганно смотрел на багровые отблески угасающего пламени, подбрасывал очередную порцию дров и засыпал снова. Ранним утром, когда дрова кончились и камин потух, подобралась влажная морская свежесть, Андрей закутался посильнее в спальник и окончательно уснул. Его разбудил луч солнца, пробравшийся сквозь щели в окне и осветивший его глаза.
"Надо вставать".
Наломав дров, запалив костер, повторив вчерашний ужин, Андрей с сожалением отметил, что воды у него осталось не так и много, как того бы хотелось, зато еды хватит недели на две, консервные банки жутко тяжелые, но без них - никуда. Потом достал станок и сходил к морю побриться - все-таки дорога лежала через город, может здесь, в Казахстане, нет этого чертового "черезвычайного положения". Впрочем, щетина его особенно не волновала, гораздо хуже было то, что запасы зубной пасты и "дирола" неумолимо истощались, а этот запах изо рта не давал спокойно жить, беспокоя больше, чем все остальные перипетии судьбы. "Может, хоть тут удастся пополнить скудеющие запасы". Эх, море! Каспий. Ему он нравился больше, чем юг, хотя бы потому, что пляжи здесь никогда не страдали от черезмерного избытка людских тел. Правда, вода бывала иногда прохладной, из-за течений, но. . . Вот взять, к примеру Иссык-Куль: заходишь в воду, оборачиваешься - покрытые снегом горные вершины. Новороссийск, Анапа, Сочи - тоже что-то такое холмится. А здесь песок. Песок и больше ничего. И это действовало на него по-своему, притягивая не хуже гор. Можно было представить, что находишься на коралловом атолле посередине Тихого океана, сейчас из-за домика выйдет туземка в набедренной повязке и с венком из цветов, закрывающим грудь, даст в руки большую раковину, наполненную волшебного вкуса вином, снимет со своей груди венок и наденет его на тебя. "Ладно, дело к ночи, то бишь к обеду, солнце поднимается все выше и выше, черт его дери. Пора собираться в путь-дорогу". Оцепив рожок магазина, выкинув из ствола патрон, Андрей старательно спрятал все боеприпасы в спальный мешок, привязав его за сиденьем, а тщательно уложенный рюкзак забросил на спину. Даже без "железа" килограмм пятнадцать в нем оставалось. Утопая по щиколотку в песке, вывел велосипед на шоссе, оттолкнулся и покатился с небольшой горки. С моря дул легкий ветерок, разгонявший полуденный зной. У каждого человека есть свои принципы, свои определения, понятия, которые значат для него все, определяющие сущность его бытия. Часто эти символы кажутся смешными окружающим, они крутят пальцем у виска - "ну и придурок", поглаживая другой рукой гальку, подобранную на берегу реки в пятилетнем возрасте. А вот запомнилась эта речушка, с небольшой заводью на берегу, чистый песок и крупная галька, лежащая на глубине, за которой пришлось впервые погружаться с головой под воду, перешагивая страх, и прятать ее от родителей, чтобы они не догадались, как глубоко зашло в воду их любимое чадо. Слушайте, бывают совсем смешные символы. Допустим, старушка божий одуванчик, получая пенсию, которой только и хватает, что на хлеб да воду, блаженно улыбается, вспоминая брошенный ей букет полевых цветов, из проходящего мимо эшелона возвращающимся домой солдатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27