Когда он вернулся в дом Паррочи, никто не знал об этом, все девки спали, его привел полицейский, который сильно кашлял.
– Пришли уже.
– Да воздаст вам Господь.
Слепой Гауденсио лег в постель и укрылся с головой, чтобы пропотеть.
– Это мне поможет, скорее всего, мне не хватило воздуха из-за неудобной позы в недобрую минуту.
К вечеру Гауденсио играл, как всегда.
– Гауденсио.
– Слушаю, дон Самуэль.
– Сыграй ту мазурку, такую красивую, ты знаешь.
– Да, сеньор, но извините, сегодня сыграть не смогу, по правде, не знаю, когда смогу.
Басилиса Дурочка из заведения Тоналейры в Ля-Корунье, говорят, что в целом мире не сыскать такой шлюхи, но это ложь, никто этого не может знать, Басилиса Дурочка посылала шоколад и табак сержанту Антемилю, пока не надоело, Басилиса Дурочка так и не узнала, что сержант Антемиль умер, думала, что непостоянен, как все мужчины, кроме Хавьерито Пертеги, но он педераст и выполняет нетрудные поручения, годится и для того, чтобы получать пинки в зад.
– Тебе не стыдно, что у тебя яйца висят?
Дон Лесмес Кабесон Ортигейра, медик, практикующий мелкую хирургию, один из шефов «Рыцарей Ля-Коруньи», упал в море в порту, там, где однажды видели кита, и утонул, возможно, его толкнули, Долоринья Алонтра смеялась, когда ей рассказали.
– Это был слюнтяй, мучитель женщин, хорошо, что утонул.
День поминовения надлежит провести мирно, раньше был обычай играть на гаите и есть на кладбище бублики, мертвым сейчас очень тяжко, и никто не должен веселиться.
– Мертвые могут иногда беседовать?
– Никогда; говорят, что мертвые со временем еще больше мертвы, но я сомневаюсь.
В День поминовения 1939 года началась уже вторая мировая война, день святого Карлоса немного позже Дня поминовения, в день святого Карлоса в том году в доме сеньориты Рамоны собираются созванные Робином Лебосаном мужчины, двадцать два кровных родича: Раймундо, что из Касандульфов, никто никогда не называет его фамилии, потому что очень больно, это история, рассказывать которую долго и мучительно, Раймундо, похоже, избегает многословия, он невесел; четверо стоящих Гамусо, то есть Танис Перельо, что может одной рукой свалить быка, жена его упала с лестницы и сломала ногу, скорее всего приняла слишком много анисовой; Рокиньо Крего де Комесанья со своим знаменитым каральо, сейчас он немного сдал, но на вид не хуже прежнего; Матиас Чуфретейро, что уже давно не танцует; Хулиан Пахароло, часы, карманные и наручные, будильники с кукушкой, настольные и стенные; Селестино Карочи и Сеферино Фурело, близнецов Гамусо, нет, потому что священники; Бенетиньо Лакрау и Салюстио Михирикейро освободили как инвалидов, старший Гамусо, Бальдомеро Афуто, как известно, убит. Три Марвиса из Бринидело, Сегундо, Эваристо и Камило, молодцы по природе и великолепно ездят на самых упрямых конях, не держась руками; отца их, Роке, нет, уже стареет, остался в Эсперело со своей португалкой; дон Камило и артиллерист Камило, у дона Камило болят уши, сильно болят, но он молчит, это и так всем известно; дон Балтасар и дон Эдуардо, братья дона Камило, адвокат и инженер; Лусио Сегаде и трое старших сыновей его – Лусио, Перфекто и Камило, нелегко было убедить их, сами хотели свершить правосудие, никого не слушая; дядя Клето, он не здоровается за руку, опасаясь микробов; безногий Маркос Альбите, который приехал, вихляя по коридору в тележке, ее толкала дурочка из Мартиньи; Гауденсио Бейра не должен быть из-за слепоты; у Поликарпо из Баганейры, дрессировщика зверей, в кармане ручной крысенок, он из уважения не вынимает его; Мончо Прегисас на деревяшке, открывший омбу, дерево с листьями, как раковины; достопочтенный дядя Эвелио, иначе Хабарин (Вепрь), и, ясное дело, Робин Лебосан; кое-кто прибыл издалека, все в шляпах, картузах или карлистских шапочках, одним тыкают, другим выкают, дон Камило в круглой шляпе, пальто с волчьим воротником; гостям прислуживают сеньорита Рамона, Адега, ее дочь Бенисья, дурочка из Мартиньи и кузины Мончо Прегисаса, Георгина и Адела, слуг сеньориты Рамоны считать нельзя, очень старые; мужчины ужинают горячим и копченой свининой или запеченным в тесте мясом, на выбор, едят сыр, на сладкое айву и засахаренную дыню, когда бьет двенадцать, дон Камило делает знак и все замолкают и закуривают, дон Камило привез сигар на всех, женщины подают кофе и водку, потом уходят на кухню, ни одна не остается подслушивать за дверью, потому что жизнью мужчин распоряжаются мужчины, женщины знают это и почитают, есть дела, о которых женщине можно говорить только в постели, с одним мужчиной, да и то не всегда.
– Встанем все. «Отче наш…»
– «Хлеб наш насущный…»
Когда снова садятся – не все, не хватает стульев, дон Камило смотрит на Робина Лебосана.
– Наш родич, Робин Лебосан Кастро де Села, который не солжет и не затемнит истины, сообщит нам.
Робин громко и очень подробно рассказывает то, что все мы уже знаем, и под конец спрашивает:
– Хотите, чтобы назвал вам имя того, кто убил Бальдомеро Афуто и Сидрана Сегаде?
– Да:
Робин опускает глаза.
– Да простит мне Бог. Его зовут Фабиан Мингела Абраган Каррупо, прозвище Моучо, на лбу у него свиная кожа, имя названо, и с этого момента ни один из нас не должен произносить его.
Молчание прервано дядей Эвелио, Хабарином:
– Говори, Камило.
Дон Камило, не произнося ни слова, с очень серьезным лицом тоже опускает глаза. От решения, хотя и ожидаемого, каждого пробрала дрожь.
– Кому велишь?
Дон Камило, так же молча, смотрит на Таниса Гамусо (Перельо), и тот поднимается и крестится.
– Да помогут мне Всевышний, апостол Сантьяго и наш родич святой Фернандес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67