согласно осведомленным лицам, задница у нее хрустит, как арбуз, замечу, что не у нее единственной, говорят и о других; Гауденсио исполняет веселый пасодобль Тореро «Марсиаль, ты лучше всех»; Рикардо Васкес Вилариньо, жених моей тети Хесусы (так все говорят, хотя неправда) тоже иногда посещал Паррочу, но не часто, только из медицинских соображений, чтоб не бросало в жар, подчас даже ходить невозможно; Рикардо Васкес Вилариньо брал любую женщину, он был толстокож, просил только, чтоб его удовлетворили, Лусио Моуро, в тех редких случаях, когда бывал в Оренсе, ходил к Парроче, Лусио Моуро нравились грудастые женщины, сладкая анисовая и танго.
– Этот Гауденсио очень здорово играет на аккордеоне, клянусь, лучше всех в мире!
Кларита осталась без отца, выродка дона Хесуса Мансанедо с записной книжкой, но также и без жениха, что не мог стерпеть отвращения и на войне подставил себя под пули, дал себя убить, выродки распоряжаются жизнью ближнего и убивают его с отвратительной радостью, несчастные умирают и с тоской дают себя убить, со скрытой смущенной тоской; несостоявшийся зять дона Хесуса и жених Клариты тоже захаживал к Парроче, человеку нужен отдых, и он его ищет, кто, по-моему, никогда не был в доме Паррочи – это артиллерист Камило, не знаю, почему говорю это, он-то живой, он далеко отсюда и почти никогда не бывает в Оренсе.
– Он больше ездит в Понтеведре?
– Да, и в Сантьяго, больше всего в Сантьяго, жители Падрона наполовину из Сантьяго.
Прочие упомянутые уже мертвы и похоронены, да простит их Господь. Больше не скажу, пора кончать, и не все мертвые были клиентами Паррочи, были исключения, в Оренсе есть другие бордели, падре Сантистебан в гневных проповедях именует их лупанарами, домами терпимости, публичными домами, борделями.
– Есть еще, по крайней мере, сто названий, но этот осел не знает.
У большинства людей внутри сидит предатель, в этом нет ничего особенного, давно известное человеческое свойство, достаточно иметь его в виду, и все; когда у дона Касто Боррего Санчес-Пуэнте понизилась кислотность в моче, у него понизилась и агрессивность, раньше никакой ангел его бы не вытерпел, девки Паррочи были в настоящей панике, и сама Парроча, хотя спуску никому не даст, не решалась с ним спорить, лучше пусть уйдет не заплатив, на дона Касто однажды вечером наехал автомобиль, не убил, но отрезало ноги, к тому же водитель не помог, по словам дона Касто, он был итальянец, все в машине были итальянцами, – поди знай! – его подобрал ночной сторож и дотащил до пункта помощи; понятно, что от потрясения дон Касто наделал в штаны.
– Слушайте, донья Пура, вы помните лейтенанта с усами, по имени Фермин Пендон Пас, из Малаги? Ну да, тот, который, вместо того чтоб заниматься делом, торчал в салоне, экономя деньги.
– А, вспомнила! Что с ним?
– Да ничего, его убили вчера бутылкой, огрели большой бутылкой газировки и бросили.
– Бедняга! И где это было?
– Посреди улицы, когда он выходил из дома Кривой Кобылы, там поднялась большая суматоха, и сразу вмешались военные.
– Господи Боже!..
Раймундо, что из Касандульфов, сказал Робину Лебосану Кастро де Селе:
– Тебе надо собрать родню от имени дяди Камило, по-моему, следует позвать обе ветви: всех Моранов и всех Гухиндесов, нас тогда будет больше, – вопрос важный, все должны высказаться, но, пока не сойдемся, все должны молчать, Монча предоставит нам свой дом, там лучшие условия.
Дон Брегимо, отец сеньориты Рамоны, дружил со знаменитыми летчиками-акробатами Ведринесом, Гарнье, Лефорестье и Лакомбом, что делали пируэты в пространстве, обозначая вечерами силуэты своих аэропланов цветными фонариками, места стоили от 25 до 50 сантимов, в зависимости от расстояния, дамы приходили в элегантных туалетах, в больших шляпах с вуалями, это было давно, сеньорита Рамона еще не родилась.
У нас, у Моранов, лошадиные физиономии и редкие зубы, этого подчас достаточно, чтоб ни с кем не спутать, сказал как-то артиллерист Камило, говорят также, что мы пахнем табаком и любим драться на праздниках и на свадьбах, но это неправда; Гухиндесы менее заметны, потому что больше примесей, возможно, и так, не скажу нет, порода не теряется от примесей, только выигрывает, но при этом признаки путаются, но не беда, помни, что говорят: смешивай часто, чем больше контраста, тем прочнее каста; не все Мораны происходят от маршала Пардо де Селы, хотя большинство; в то время маршал был командующим не всей армией, а только кавалерией. Дядя Эвелио – из хорошей ветви Моранов, дядю Эвелио прозвали Хабарином, так как он дюжий и неотесанный, Хабарин не любит спускаться с гор, чужаков не жалует, во время войны у Хабарина были трудности, но он удачно справлялся с ними. Хабарин любит есть, пить, курить, блудить и гулять, Хабарин – кабальеро старого покроя, традиционного и благородного, он говорит:
– Вы хотите защищать эту манию стрельбы друг в друга? Очень хорошо, защищайте, но стреляйте сами, не приказывайте другим стрелять для вас, поднимитесь в горы с ружьем, вот тогда и посмотрим. Когда приходится стать лицом к лицу, у людей оказывается кишка тонка, они сразу хватаются за пупок и начинают извиняться и спрашивать, который час.
Хабарин прожил семьдесят долгих лет, и он носит очки.
– Это – возрастное, молодой был, видел лучше и дальше всех, но так не может продолжаться всю жизнь, плохо не в старости носить очки, а в молодости; в молодости кто в очках – или семинарист, или педераст.
– Но, дядя Эвелио! Каждый?
– Ну, почти каждый, могут быть исключения, не отрицаю. У Хабарина много лет назад умерла жена, более полувека прошло, жена Хабарина была очень красива, утонченна, всегда очень хорошо одевалась, не снимала жемчужного ожерелья, Хабарин не женился снова, хотя возможности были, и всю жизнь порхал мотыльком, эту люблю, этой не люблю, этой делаю сына и плачу, чтобы стал священником, этой делаю дочь и даю ей харчевню, и так одно за другим, Хабарин воздвиг на могиле жены доску белого мрамора, где велел выгравировать эпитафию:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67