– Ловко!
И – нос в Гартагалов: пустой, так что можно нос выставить –
– юрк,
– переюкр, – выюрк,
– вьюрк, –
– под защиту доски, потому что пред тумбой, спиной на нее, лицом – в прорезь, стоял офицер с бороденочкой рыженькой, с присморком, при эксельбанте Эксельбант (неправ.) – аксельбанты – наплечные шнуры у штабных офицеров, адъютантов, жандармов.

; и шпорой бренча, свежей лайкой, белей молока, папироску выбрасывал; глазки, как рожки улитки, наставились на Никанора Иваныча с юмором: интеллигент на волне европейских событий в дыру за «проливами» лезет; что ж, – стреляной дичи не мало.
Ага, – не пролезешь!
А знать интересно, как выглядит эта лазейка снаружи; и гвоздь повернув, – и гвоздь повернув, –
– через Козиев Третий: –
– не сыщик – – артист!
Но у входных ворот – в офицера, того же, – шляпенкой своей:
– Извиняюсь!
Опять офицер усмехнулся: де интеллигент – куда прет? Да и многие перли: за Львовыми Львов Георгий Евгеньевич (1861 – 1925) – князь, крупный помещик, кадет; с марта по июль 1917 года – председатель совета министров и министр внутренних дел в буржуазном Временном правительстве.

, за Милюковыми: выйдут в тиражи, за Врангелем, – в Константинополе!
– Вовсе не стоит переть, – упрекнули глаза офицера; он носиком, с присморком, вынюхал: к Фефову перевозили капусту.
Всей статью знаком офицер.
И еще раз сцепились глазами:
– Вы ль это, Иван Никанорович?
Сухо Иван Никанорович скажет в ответ Никанору Ивановичу:
– Извиняюсь, – какой я Иван Никанорович! –
– чтоб не случилось
подобного казуса, частого в практике встречи с незнакомцами, принятыми за знакомцев, он – прочь, гребанувши рукой, на крутейшем винте переулка за изгородь, – дернулся на Гартагалов; и там под лазейкой поюркал, косясь на нее: доски – здорово пригнаны.
Вновь, загребая рукой пустоту, на крутейшем винте несся в – Козиев Третий; за ним, загребая рукой пустоту, кто-то несся, о ком мне не стоило б упоминать: паразитики, таксой оплаченные, или – шубная моль; вьется, – хлоп ее: нет; только желчь золотится на пальцах!
Где винт загибает на дом, номер два, из ворот – разодетая дамочка; широкополая шляпа грачиного цвета с полями распластанными, как грачиные крылья; и – черное, током, перо; и закрытое черною мушкой вуали лицо; офицер, цокнув шпорами, локти расставивши, – к ручке: мазурку отшпорить.
– От нас, а у нас – никого, я же, – только что йз
дому!
Холмсом: за ними; –
– кто-то – за ним –
– разглядеть эту дамочку!
Стриженая; волосы цвета темных каштанов; как в ма-сочке; губы на полулице ее слишком знакомо припухли; безглазо разъехались.
– Как-с?
С этой «каксой» – назад, меж собою и нею, поставив заборик, – шагах в сорока: и – шагах в сорока от него, точно так же, назад, между ними поставив заборик – очки: без лица; носом в шарф, задвигаясь полями – без «каксы», но –
– с «таксою».

Безымень

– Как-с? – относилось к открытию в дамочке Элеоноры Леоновны.
Степку-Растрепку ломала она из себя; а, скажите пожалуйста, – в эдаком блеске!
Следя за супругами, он не сказал бы, что спрятан в репьях офицер, что он ходит торчать под забором, что так вылетают к нему: удаляться куда-то; и – при-пере-при-оттопатывать: –
– при-пере
– при-пере –
– прр
– фрр –!
И – вывинтили в Гартагалов; пошли писать; задроботал офицер, точно шелком мазурочным; и с топоточками, выпятив грудь, пируэтцем бойчил Никанор; и бахромышем, точно репейником, перецеплялся он.
Смутные смыслы рвались в подсознанье танцующей ассоциацией над здравой правдой, чтоб жуткими пульсами тукать – так точно, как бледная светлость редевших дерев самосветом выхватывалась и растрепывалась, чтобы дождики листьев танцующих все покрывали, и всюду сквозь ноги прохожих летели взвеваемой желтою массою.
Рывом в скорозлые слякоти, в скоропись листьев помчались все трое под домиком дикого камня; церковная, белоголовая башенка: улица первая.
Вот галопада!
Ездишка; бежит безалтынный голыш; битюга бьют в ноздрю; и – селедочный запах!
«Они» – впереди: в перетблк; офицер перед дамою локтя не выпятил; не офицер с ферлакурами; дама – не цель; оба – средства.
Сверт: –
– вляпан в пихач, берендейкой, локтями, пихаемой; все – скоробранцы: они – стародранцы; и краповый ситец, и пестрый миткаль Миткаль – самая простая и дешевая хлопчатобумажная ткань, ненабивной ситец.

, и – столб башни; взболтнулось шагами, подгрохотом, шарками, ржаньем коней и трамваями; автомобиль, точно бык, бзырил издали.
Как останавливались друг пред другом с поджатием и распрямлением рук, как неслись в перетолки потом: не интрига хорошенькой дамы, не флирт офицера, а дело, связавшее их: против воли!
Отстал, снял очки, став таким слепооким, усталым; и тут, их утративши, –
– эк, слепедряй, –
– взаверть,
– в цыпочки –
– боком, –
проюркивал: легкими скоками.
Улица третья!
Свернули в кафе под огромною вывеской: «У Сивелисия»; ожесточаясь очками, он – к стеклам; свет – пущен: вот старец безвласый – за столик: пальто – цвет сигар; вот к ближайшему столику Элеонору Леоновну рывом ведет офицер; и навстречу им рывом встает сухощавая барышня в великолепиях; с плеч – соболя, в кошках, с хвостиками; а стеклярусы бьют – водопадами; волосы – белые, стрижка – короткая; вздернутый носик; по-видимому, – иностранка.
И – Элеонору Леоновну ручкой усаживает.
Офицер с эксельбантами, слева не сев, а сломавшись, на столик руками упал, чтобы слушать, как барышня эта чеканит головкой и сжатыми бровками (крепко, должно быть).
Вдруг Элеонора Леоновна –
– с перекосившимся диким испугом, с оскаленным ротиком – вскакивает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18