– Вижу.
– Сдвинь.
– В смысле – не прикасаясь?
– Ну конечно. Как еще?
Они остановились, и Влад попробовал. И до того сосредоточился, что аж пот на лбу выступил и позвоночник заныл в районе копчика. Но все равно ничего не вышло. Попытался еще раз – без толку. Не выходило. В третий раз пробовать не стал. Развел руками, дескать, извини, подруга, но такие чудеса мне не по силам, и признался:
– Не могу. Мир меня окружающий узреть в виде чистой энергии получается. Честное слово, получается. Это в принципе не так уж и сложно. Даже без пойла и дури. Но использовать эту энергию я не могу. Сам в ней растворяюсь без остатка. Так что – уволь. И извини, если разочаровал.
– Не сдавайся, пробуй еще, – подбодрила Тыяхша. – Ты способный. Ты очень способный. Ты просто не представляешь, какой ты способный.
– Не выдумывай.
– Правду говорю. Ты вот что… Постарайся собрать энергию Мира в точку, а потом материализуй себя так, чтобы эта точка была у тебя вот здесь. – Она ткнула себя в область солнечного сплетения. – И используй ее затем по своему усмотрению.
– То превратись в энергию, то снова материализуйся в точке сборки, – проворчал Влад. – Это прямо как у наших древних мудрецов: чтобы понять, что горы есть, нужно сначала понять, что их нет.
– Все верно, – согласилась с мудрецами Тыяхша. – Так что давай, Влад, упражняйся.
И весь остаток пути он только тем и занимался, что пытался сдвинуть попадавшиеся на глаза камни. Потом с камнями завязал, взялся за шары перекати-поля. Думал, раз легче, значит, проще будет. Где там! И с этими ничего не вышло. То ли Тыяхша плохо объяснила, то ли сам был никудышным учеником.
Пришли – как она и обещала – на последних минутах заката.
Дом стоял на поляне в роще странных деревьев, стволы которых выглядели беременными, а листва пахла жасмином. Темное двухэтажное здание с почерневшей покатой крышей казалось очень старым, но отнюдь не ветхим. Из-за широкой открытой веранды и вытянутой пристройки (как потом оказалось, конюшни) оно походило на затаившуюся хищную птицу, которая левое крыло поджала, а правое зачем-то расправила.
Бросилось в глаза и отсутствие забора. Хозяева не удосужились построить даже маломальской изгороди. Объяснение напрашивалось одно из двух: либо хозяева никого не боятся, либо уверены, что их все боятся.
«Хотя, быть может, и то, и другое вместе», – подумал Влад.
Поразило его и то, что входная дверь, наличники и ставни обиты широкими полосами из чистого раймондия. Полосы эти были приколочены как попало, неровно, явно наспех и не для украшения, а для каких-то сугубо утилитарных целей.
И тут Влада осенило.
Он понял, почему, когда находился у костра, Зверь не нападал. Дело, оказывается, не в огне, как сперва предположил, а в килограмме раймондия, который лежал в походном мешке. Вот от чего дьявол шарахался, как зверь от огня. От раймондия.
Решив удостовериться, спросил у Тыяхши:
– А эти штуки из фенгхе для чего? Зверя отпугивать?
– Угадал, – кивнула девушка. – Зверь фенгхе стороной обходит. Боится запаха. И чем больше фенгхе, тем Зверю хуже.
– Нужно крестиком из этого дела обзавестись, – прикинул на будущее солдат.
– Только учти, – предупредила Охотница, – выкрав душу у человека, Зверь запаха фенгхе уже не боится.
– И что тогда делать?
– Ты же видел.
«Чего я видел?» – растерянно подумал Влад, но в следующую секунду догадался:
– Стрелой его, гада?
– Да, тогда стрелой. И насквозь.
– Как все сложно тут у вас – Влад поскреб затылок. – Без бутылки фиг поймешь.
Тыяхша ничего на это не ответила, уже приветственно махала отцу. Мистер Дахамо, сбитый дядька с лицом круто пожившего, но не уставшего жить человека, вышел на крыльцо встречать дочь. Выглядел он щеголем – поверх открахмаленной белой рубахи накинул на себя неописуемых цветов камзол, а черные кожаные штаны заправил в остроносые сапоги, начищенные до такого состояния, что в них как в зеркале отражалась уже выскочившая на небосвод Рроя.
И это еще не все.
Дополнительного шика-блеска мистеру Дахамо придавали украшенный бисером пояс, золотая брошь на груди и увесистые перстни чуть ли не на каждом пальце.
Гость, глядя на хозяина, почувствовал себя замухрышкой. Каковым после нелегкого и продолжительного марш-броска, собственно, и являлся. Видок у солдата на самом деле был тот еще: физиономия небритая, нечесаные волосы превратились в паклю, комбинезон в пятнах пота и крови, ботинки грязные.
«И надо думать, воняет от меня километра за три, – добил себя Влад. Но потом мысленно преодолел смущение и махнул на все рукой: – А-а! Как есть, так есть. Переживут. И я переживу».
Когда Тыяхша представила своего спутника, папаша на пожелание горизонта качнул приветственно холеной седой бородой и тронул пальцами край шляпы.
И ничего не сказал.
Поначалу мистер Дахамо вообще не проявил к землянину никакого интереса. Ну пришел человек и пришел. Мало ли в прошлом было здесь пришлых. Как приходили, так и уходили. И этот тоже – как появился, так и исчезнет. Но потом все резко изменилось. Это когда он увидел на щеке гостя шрам. Приблизился, бесцеремонно потрогал рубец длинными холодными пальцами и, поцокав языком, задал вопрос на неизвестном языке.
Ни черта не разобрав, Влад обратился за помощью:
– Тыяхша, я туплю. Слышу, вроде на аррагейском, а вроде нет. Что он спрашивает?
– Это на муллватском, – пояснила девушка. – Мы ведь не арраги, а муллваты. Отец на аррагейском принципиально не говорит.
– Уважаю, – сказал Влад. – Только я-то на муллватском ни гу-гу.
– Он спрашивает, что означает твое имя.
Солдат, обращаясь к отцу, но глядя на его дочь, охотно объяснил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146