Теперь вытащил и прицепил. Пистолетный комплекс «Ворон». Тип – оружие ближнего боя. Корпус – металлопластик. Пуля – бронебойная СН-7. Самонаведение – лазерное полуактивное. Использование – офицерский состав боевых подразделений Экспедиционного корпуса.
Владу нравилась эта машинка, способная взломать армейский бронежилет пятого класса защиты с расстояния трехсот метров. Нравилась главным образом тем, что без дурацких новомодных наворотов. Без всяких там встроенных «маячков», видеокамер, телекодовых терминалов, комплектов с антидотами и прочей пацанской лабуды. Правда, системой распознавания хозяина, обязательной по третьей поправке к сто пятой статье Основного уложения, оснащена, конечно. Не без этого. Но больше ничего лишнего. Просто пушка. Как в старину. Влад получил ее из рук прославленного четырехзвездного «папика» Алана Пауэра. Этот хромой и контуженный на всю голову лорд войны являлся тем самым исключением, которое подтверждает известное правило, что любой, кто по чину выше главного сержанта, на самом деле одетая в форму макака. Поэтому получить из его дрожащих рук награду – за честь.
Вручая ему эту штуку перед строем, Пауэр ни слова не произнес, лишь одобряюще похлопал по плечу. За него все сказала лаконичная надпись на рукоятке: «Штурма рядовому второго уровня Владиславу де Арнарди от командования Экспедиционного корпуса за грамотные действия в бою».
Сдохну, смертью смерть поправ, за народы Большой Земли!
Грамотно он тогда действовал или неграмотно, по Боевому Уставу или по наитию, это не так уж и важно. Главное, что отвлек на себя отряд «Свинцовых маков», дав тем самым парням лейтенанта Чешски проползти по кишащим пиявками Гнилым Болотам. Больше часа возил мордами озверевших сепаратистов с Луао-Плишки, петляя между «зубами» небезызвестного Спящего Дракона. Употел конкретно. Килограммов пять потерял. Не меньше. И еле зад унес.
Было дело…
Было, да быльем поросло.
Собрав шмотки и определившись с оружием, Влад взялся за мертвеца.
Вес был приличный, под центнер, но справился – поднатужился и выкинул за борт. И, особо не церемонясь, потащил по каменистому грунту за ноги. А что? Не раненый, чтобы нянчиться. Живых надо жалеть, мертвых – поздно.
Доволок до «Катьки», закинул на плечи и, кряхтя, но бодрячком взобрался по трапу на крышу. Открыл люк, сбросил труп и сам следом спустился. Там усадил в покрытое слоем пыли кресло то, что раньше было Куртом Воленхеймом, и какое-то время пытался придать охладевшему телу надлежащую позу. Хотел, чтоб как в древних книгах о викингах – грудь колесом, морда клином, руки на штурвале. Но, в конце концов, перестал маяться дурью (не время и не место) и просто пристегнул к сиденью страховочным ремнем.
Прежде чем выбраться на воздух, Влад нашарил в карманах покойника флягу и потряс – там еще булькало.
Уже стоя над открытым люком, он, как в таких случаях и полагается, хлебнул за упокой грешной души. Протолкнув в себя спиртное, чуть не задохнулся: смердящее пойло, которое только большой фантазер мог принять за виски, обожгло нутро. Когда отпустило, Влад вытер губы и произнес на отдаче короткую речь. Он всегда считал, что о мертвых либо правду надо говорить, либо чистую правду, поэтому сказал то, что думал, от души:
– Покойного знал недолго и не с лучшей стороны. Но это ничего не значит. В пределах свободного космоса каждый вправе жить придурком и умереть по-дурацки. Пепел к пеплу. Прах к праху. Аминь.
Перекрестился, швырнул флягу в притороченное к броне ведро с надписью «ДЛЯ ТРАНСМИССИИ» и с грохотом захлопнул крышку люка.
Как крышку гроба.
А потом вытащил из нагрудного кармана пачку жевательной резинки. По виду – энергетическую «Экспансию» из армейского пайка. Но на самом деле никакая это была не жвачка, а сэкономленный за последние полтора года службы дестронид. Четыре пластинки офигительной разрушающей силы.
Освободив от фольги, Влад прилепил одну пластинку к броне и резко ударил по взрывчатке кулаком. Убедившись, что процесс пошел, перелез через леер, спрыгнул вниз, чуть не раздавив обнаглевшую двухголовую ящерицу, и начал отсчет.
Пять!..
Полагается отойти за пять секунд на шесть шагов. Всего-то. И это даже с избытком. Можно не торопиться.
Сделал шаг и почему-то сразу вспомнил самое первое в своей жизни практическое занятие по взрывному делу. Тогда у них забавно вышло.
Четыре!..
Когда подошла очередь, главный сержант Моррис вызвал на огневой рубеж их тройку – Джека Хэули, Фила Тоя и его, Влада. Выдал каждому по брикету чего-то древнего, кажется, тринитротолуола, и отправил на линию подрыва.
Три!..
По команде начали поджигать шнуры. У него и у Фила сразу получилось, а у Джека пошли ломаться спички. Два шнура уже сгорели на четверть, а третий еще был целехоньким. Джек все чиркал и чиркал, а спички все ломались и ломались. При этом Моррис и не думал давать команду на отход: втроем пришли и уйти должны были втроем.
Два!..
А потом у Джека, слава яйцам, свершилось – шнур загорелся. От двух других к той секунде осталось по четвертушке. Тут уже Моррис приказал бежать в укрытие.
Развернулись, но не побежали – пошли. И пошли намеренно неторопливым шагом. Медленно-медленно шли. Смелость свою друг перед другом выказывали. Идиоты. Хотя, честно говоря, хотелось побежать.
Один!..
И не просто побежать, а так рвануть, чтоб аж пятки засверкали. Но – мужская заносчивость. Она не позволяла.
Нет, если бы кто-то побежал, остальные тоже рванули бы. Но никто не хотел быть в этом деле первым. Взяли друг друга «на слабо».
Зеро!..
И успели спрыгнуть в окоп за мгновение до взрыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146