Хотя это вовсе не диск, а лишь фрагмент диска. Половина вот такого диска. – Боррлом Зоке показал руками размеры артефакта. – На оборотной стороне этого фрагмента имеется надпись на древнем муллватском. И там так: «От жизни, проводимой с Благим помыслом, ради Мира, ради Владыки Колеса Времени». Что это значит, не знаю.
Ученый собрался в очередной раз впасть в раздумья, но Харднетт не позволил.
– И что, на диск нанесен план лабиринта? – спросил он.
– Я вам так скажу: четко видна некая схема, – ответил Боррлом Зоке. – Лично я, по причинам, о которых за неимением времени сейчас умолчу, склонен полагать, что эта камея – план того самого лабиринта, что находится под Храмом Сердца. Естественно, ни один из членов исторической секции Академии наук мою точку зрения не разделяет. Общепринятое мнение: диск Дорргендоша – пинтадера.
Харднетт уставился на ученого с немым вопросом, и тот пояснил:
– Пинтадера – это рельефный глиняный штемпель.
– Это таких-то размеров штемпель? – удивился Грин.
Ученый растолковал, попутно выплеснув на предположение своих научных оппонентов целую бочку скепсиса:
– Умники из Академии считают, что он такой большой, поскольку в древние времена им, дескать, опечатывали водные колодцы, принадлежащие правителю графства Амве. Такая вот чушь.
– А как они наличие схемы объясняют? – спросил Харднетт.
– По их мнению, это и не схема вовсе, а изображение Древа Мира, с которым… – Профессор саркастически хохотнул. – Ну там целая история. Не хочу воспроизводить весь этот бред. Я-то знаю точно, что это план лабиринта. И пусть они идут всей своей исторической секцией в…
Харднетт не дал ученому договорить, в какое именно место Пространства, по его мнению, должна проследовать историческая секция Академии наук Схомии, и задал очередной вопрос:
– Где хранится диск? В загашниках Академии?
– Нет, сейчас уже в Музее истории и культуры, – ответил Боррлом Зоке. – Есть у нас такой. Не лыком шиты, все как у людей. Вот там, в экспозиции истории муллватского рода, и находится диск. Вернее, часть диска.
– Неужели аррагейцы заботятся о сохранении истории муллватов? – удивился полковник. – Не верю.
– Забота об историческом и культурном наследии национальных меньшинств – стандартное требование ко всем Кандидатам в Федерацию, – сообщил Грин официальную позицию Министерства внешних сношений.
– Формально – блюдете, а по факту – перемалываете, – не преминул ворчливо заметить Боррлом Зоке.
Харднетт на корню пресек его недовольство:
– Сейчас мы не об этом, профессор. Потом будете в диссидентство впадать. Лучше скажите, доступ к диску свободный? Или за семью замками в запасниках?
– Нет, он в открытой экспозиции, – сказал ученый. – Можете в любое время ознакомиться. Но толку-то? Я вам так скажу: как не построить ракету, зная схему только двух первых ступеней, так и лабиринт не пройти, имея на руках только часть его плана. И вообще, я не пойму, зачем вы этим озаботились. Сейчас о том думать нужно, как Зверя одолеть.
– Страшно жить на белом свете, в нем отсутствует уют, ветер воет на рассвете, волки зайчика грызут, – продекламировал полковник и пообещал: – Не скулите, профессор, одолеем мы вашего Зверя. Справимся.
– Не бахвальтесь раньше времени, – посоветовал ученый. Не понравился ему игривый настрой Харднетта.
– А я и не бахвалюсь. Я утверждаю, – парировал тот.
Боррлом Зоке недоверчиво фыркнул:
– Вы, что ли, господин полковник, его одолеете?
– Почему бы и нет?
– В одиночку?
– Доведется – и в одиночку поборю.
Профессор в который уже раз окинул Харднетта оценивающим взглядом:
– Уж не вы ли тот самый Человек Со Шрамом, о котором говорится в Пророчестве?
Полковник пожал плечами:
– Кто знает, может, и я. Ничего о себе наперед знать невозможно.
– А где же тогда ваш шрам? – съязвил Боррлом Зоке.
– Шрам? – Харднетт на секунду задумался и, постучав по груди, ответил: – Он у меня на сердце. Вот такой вот у меня, профессор, там рубец! Так что считайте меня Человеком Со Шрамом. Я не обижусь.
– Хорошо, когда бы так, – вздохнул Боррлом Зоке. – Боюсь только, что поздно. Настолько поздно, что спасти нас теперь может лишь Всевышний.
– Спору нет, гарантированно спасти может только Бог. На то Он и всемогущ. – Закатив глаза к потолку, Харднетт какое-то время почтительно молчал. Потом опустил взгляд на ученого и, заговорщицки подмигнув, сказал: – Но дело в том, профессор, что в силу немереного могущества Бог занят решением более важных задач, чем спасение заблудших детей своих от сбежавших из инфернального зоопарка существ. Поверьте, Ему не до нас. Вот почему здесь я, а не Он. Так что, профессор, закройте глаза и представьте, что я – это Он. А представив, давайте как на духу: о чем еще не сказали?


3

Отпустил Харднетт уважаемого ученого только тогда, когда понял, что больше из него ничего не вытянешь. Боррлом Зоке, уходя, пожелал удачи. Так и сказал:
– Удачи вам, полковник.
Прозвучало искренне.
– Вы во все это верите? – спросил Грин, когда дверь за ученым захлопнулась.
– Верю, – ответил Харднетт. – Мало того, я теперь понимаю, зачем муллваты напали на конвой. Не все детали пока ясны, но причину, по которой они оказались на Колее, я уловил.
– Им нужен раймондий для Охоты? В этом причина?
– Именно так.
– И что дальше?
– Дальше? Дальше я работаю по плану. Отправляюсь в Айверройок. Продолжу следствие.
– А мне что делать?
– Во-первых, обеспечь мне к трем утра вертолет.
– Куда?
– А ну-ка вызови карту окрестностей Киарройока.
Когда Грин выполнил просьбу, Харднетт отметил ногтем точку в пяти километрах от черты города:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146