Бутов Михаил
Астрономия насекомых
МИХАИЛ БУТОВ
АСТРОНОМИЯ НАСЕКОМЫХ
...место закрытое... оно лежит внизу невидимое, его вес неизмерим... и когда они были в недоумении от вопроса... на своем пути подошел к берегу реки, протянул свою правую руку и наполнил ее... и бросил... на... и тогда... вода... перед их глазами... принеся плоды... много...
Папирус Еджертона.
Мы залезли на крышу, чтобы сниматься. А не для того - уж во всяком случае, не для того только, - чтобы битый час промерзать на таком ветру, холодном, хотя и август. И виновата во всем, естественно, Элка. Незачем ей было приглашать накануне своего молодого поклонника. То есть в гостях-то мы сидели у нее, и тут, ясное дело, хозяин - барин. Но ведь и компания у нас тесная, годами проверенная, никто из нас потребности в новых людях вроде бы давным-давно уже не испытывает. К тому же оказался ухажер не просто так - с подковыркой. Мы с Макаровым тихо обсуждали книгу Шкловского "Звезды" - забавлялись, в сущности, поскольку ни я, ни он в звездах ровным счетом ничего не смыслим - так, заглянули интереса ради в ученый фолиант. А поклонник неожиданно возбудился. "Это же, - говорит, - просто космогонический диалог, настоящая платоновская традиция. Готовая передача - бери и снимай!" Так и выяснилось, что он не то репортером, не то журналистом на телевидении.
- А чего снимать-то? - спросил Макаров.
- Разговоры ваши снимать! - догадалась Элка. - Фиксировать для истории.
- Про звезды?!
- Да про что угодно, - размахивал руками репортер. - Не хотите о космосе - давайте о литературе. Можете?
- Эти все могут, - сказал Терентьев.
- Ради Бога, хоть о музыке! Музыку любите? Только в таком же духе. Суть-то не в предмете, не в предмете... Для программы "Авторское телевидение". Согласны?
- Еще бы не согласны! - Элка уже на месте подпрыгивала. - Мне реклама знаете как нужна! Позарез!
- Не понимаю, - сказал Терентьев, - чем мы вам можем быть интересны? Мы далеки от общественной жизни. Мы песен и то не поем. Ни хором, ни под гитару.
- Не понимает! - сказал репортер. - Вы что, не смотрите нашу программу?
- Да все как-то... - сказал Терентьев.
- Но телевизор вообще смотрите?
Терентьев совсем смешался.
- Это же в самом центре внимания сейчас. В противовес оголтелости политиков и бесстыжести торгашей. Простые люди, хранящие в наше безумное время внутреннее достоинство и искорку духа. Тихие подвижники. Нормальный человек в ненормальном мире.
- А, - сказал Терентьев.
- Да просто посидим поболтаем. Что-нибудь о жизни своей расскажете, о пристрастиях: эстетических там, философских... Потом я склею - пальчики оближешь!
Мы и согласились. Только вспомнили, что в Элкиной квартире (это, точнее, ее свекрови квартира) обстановочка завтра предполагается совсем неподходящая. Потому что за какой-то нуждой должны возвратиться с дачи сама свекровь и ее сын, безработный Элкин муж, спившийся на той почве, что не состоялся как некто высоколобый - не то лингвист, не то литературовед, и звереющий хотя и разнохарактерно, но в одинаковой степени и когда выпьет, и когда почему-либо воздержится, так что мамаша от греха подальше удаляется с ним в деревню с апреля по ноябрь.
Но Элка тут же придумала выход:
- А мы на крышу, на крышу! Лестница на чердак как раз в нашем подъезде. Там замок есть, но это только для виду. Очень, кстати, модно сейчас, если интеллигенция в телевизоре проповедует с крыш!
Я думал было возразить, что себя-то к интеллигентам не причисляю: мне, например, даже воровать доводилось, - так что предпочел бы скверик какой-нибудь, с фонтаном или, на худой конец, с клумбой. Но остальным вроде понравилось, и я не стал встревать, поскольку остался бы все равно в меньшинстве.
И что теперь? Уже и в уши надуло так, что до ночи будешь обеспечен головной болью. И даже лавочки тут нет, чтобы можно было прижаться друг к другу, обменяться животным теплом. А единственное, чего, судя по всему, мы еще можем дождаться, - дождя. Когда он начнется, отсюда мы, конечно, слезем. Но и это только с одной стороны победа. С другой же - каждый изобрел какой-нибудь серьезный предлог, когда уходил из дома, и теперь придется убивать время, потому что, если вернешься раньше срока, достоверность легенды окажется под сомнением и в следующий раз, чего доброго, тебя уже отслеживать начнут.
Элка здесь, оказывается, не впервые. У нее тут даже что-то вроде садика. Ящики фанерные - наверное, из магазина внизу, - а в них задыхается в каменной земле несвежая трава, кое-где уже совсем пожухлая. Нет ни цветов, ни растений, какие при благоприятных условиях могли бы ими стать. Элка утверждает, что в Европе у всех так. Мне почему-то кажется, что не совсем так, но неохота ее огорчать, поэтому в обсуждение этого вопроса мы не вступаем. Элка сидит и смотрит на свой газон. Сидит она на дощечке, а дощечка положена прямо на гудрон, которым крыша залита. Колени подтянула к подбородку. Терентьев чуть в стороне стоит и глядит вниз - все еще высматривает репортера. Вчера мы все ему объяснили и показали - он не мог заблудиться. Значит, попросту не поехал. Трепло. А говорил, что только за камерой забежит в обед на студию - и прямо сюда. Макаров сидит возле Элки на высоком, в треть человечьего роста, и довольно широком бетонном парапете, идущем по краю крыши, и тоже иногда вниз посматривает, при этом опасно перегибаясь, зависая над пропастью всей верхней половиной тела.
- Ты перестань сейчас же! - в который раз уже визжит Элка. - У меня мурашки по коже, когда ты так вывешиваешься!
Макаров поднимает вверх ноги и балансирует совсем уже на одной точке - правда, руки держит наготове, чтобы в случае чего за край удержаться.
1 2 3 4 5 6