В девять утра. Зайдите, посмотрите, – разумно предложила не гадать на кофейной гуще девушка.
– Спасибо. До свидания.
Из всей зацепки – только одинаковое имя. Но и этого хватило, чтобы к Зарембе пришло легкое волнение. Завтра, конечно, его ждет разочарование, потому что худенькая Нина Григорьевна, должно быть, никогда не купалась ни с кем ночью на женском пляже. Интересно, а помнит ли его настоящая Нина? Остался ли он в ее памяти, или для нее это было легкое увлечение с очередным отдыхающим? Но даже если и так, он, Заремба, пронес свои воспоминания через все годы как нечто безумно светлое и волнующее. Женщины порой сами не догадываются и не верят, как глубоко могут затронуть чувства и души мужчин. И какая у тех избирательная и цепкая память.
Весь день загорали на пляже. Купались, по очереди сторожа сумку, заказывали шашлык, потом вино к шашлыку, потом зацепили лежавших рядом девушек, а когда те стали проявлять интерес, отцепились. И, наверное, составили себе довольно своеобразную репутацию: два здоровых мужика не отходят друг от друга и почти не интересуются противоположным полом.
Хозяйка дожидалась их на крылечке, любезно предложила козьего молока:
– Сильно полезное, попробуйте. Понравится, буду заказывать и для вас.
С удовольствием выпили молока, заказали на завтра и ушли спать. Утром станет известно насчет Нины. Если ее нет, то откупаются в море, а потом потихоньку вернутся в Москву. И начнут разбираться с Вениамином Витальевичем или с теми, кто стоит за ним. Разницы нет. Есть погибшие от их рук друзья.
… Утром проснулись от тишины. Нет, в соседнем дворе кудахтали куры, гавкала собака, время от времени в саду тяжело падали спелые яблоки. Если вслушаться, улавливалось и дыхание моря. Но это ли шум после войны?
Заремба не хотел признаваться себе, что испытывает волнение перед встречей с неизвестной Ниной Григорьевной. Но привел себя в порядок задолго до девяти часов. Капитан понял, что сегодня его на свидание не берут, и потому не пытался угнаться за сборами командира. Лишь поинтересовался:
– На ночь-то вернешься?
– Посмотрю на твое поведение.
– Значит, нет.
– Вернусь, куда денусь. Скорее всего, не один. Смотри за сумкой.
– Есть, товарищ командир.
У дверей санатория на этот раз крутилось уже трое омоновцев, а за столом дежурной… за столом сидела тетя Нина! Да, с каштановыми – вероятно, скрывающими. седину, волосами. Похудевшая, чуть постаревшая, но – она!
Скорее всего, сменщица рассказала ей о вчерашних гостях, потому что каждого входящего в корпус дежурная оглядывала пристально, боясь не угадать знакомых и ошибиться.
На Зарембу тоже глянула пристально, но взгляд поначалу не задержала. И лишь потом резко вновь повернула к нему голову, что-то угадывая, но не припоминая ничего конкретного. С напряженным интересом ждала, пока спецназовец шел навстречу.
– Здравствуйте, тетя Нина, – не стал мучить ее Заремба предположениями и сразу выложил все: – Лет пятнадцать назад вы собирались уезжать в Киев, а мы, трое первых «афганцев», надев на вас десантную тельняшку и солнцезащитные очки, грустили по этому поводу.
По мере рассказа лицо дежурной расплывалось в милой и неверящей улыбке, но она не перебивала, боясь неосторожным словом нарушить воспоминания.
– Потом мы сидели в ресторане на набережной – Десантник и Реаниматор с вашими подругами, которые потом не пустили их к себе, а мы…
– … пошли на женский пляж, – счастливо закончила тетя Нина. – Все помню, а вот имя твое… забыла. Миллион раз пыталась вспомнить, – она виновато заморгала ресницами.
– Алексей. Алексей Заремба.
– Точно, Алексей. Старший лейтенант Алексей. Не верю. Как ты меня вспомнил?
– А если я скажу, что никогда не забывал?
– Правда?
Омоновцы у дверей слишком явно прислушивались к их разговору, и они перешли к дальнему окну. Конечно же, тетя Нина постарела. Не бабушка, правда, но на этот раз действительно «тетя».
Правда, и он уже не лейтенант.
– Я рад тебя видеть.
– Ой, правда? А я думала, что и не вспоминал никогда. Одно время, извини, но думала, что погиб в Афганистане, раз не объявляешься больше. Но потом сказала себе: «Нет, он не погиб и не погибнет. Его сохранят мои молитвы». Но то, что помнил… Как приятно.
Она откровенно, по-девичьи выглядела счастливой. И с сожалением оглядывалась на снующих отдыхающих и омоновцев, мешающих крепко обняться.
– Ты к нам отдыхать?
– Нет, проездом. А если уж окончательно честно – то специально к тебе.
– Я могу замениться, – радостно предложила тетя Нина. – Лена, что с нами была тогда в ресторане, – она теперь здесь работает, со мной.
– Витька Десантник погиб, – сообщил неприятную новость еще с той, первой своей войны Заремба.
– Как жалко. А третий, третий был, веселый такой…
– Реаниматор. Однажды встретил в Пятигорске. Тоже погиб. В Кабуле, уже при выводе войск.
– Да, жизнь пораскидала. А я вот вернулась из Киева, уже давно. Не склеилась разбитая чаша. Ну так… – Она оглянулась на стойку, около которой терпеливо ждали ее только что прибывшие новички.
– Поменяйся. Но только не с Леной. А вы с ней – к семи вечера, как в прошлый раз, в том же ресторане.
– Он закрыт на ремонт. За ним, чуть повыше, есть летнее кафе. Давай там встретимся.
– Ждем.
Побежала молоденькой девочкой к гостям, несколько раз еще успела взглянуть на Алексея, пока тот шел к двери. Охрана выпустила его почтительно, признав за своего. Вот так и надо выходить в открывающиеся перед тобой двери – через почтение окружающих, с прекрасным прошлым и с реальной надеждой на лучшее будущее.
Туманов не верил в его быстрое возвращение, но по улыбке командира понял, что встреча состоялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66