Правда, в самой пещере коню пришлось низко опустить голову: сучья, из которых был сплетен ее свод, царапали его спину. Люди — даже не слишком рослый Элион — тоже вынуждены были сутулиться. Едва войдя в пещеру, Элион обессилено рухнул на колени, дрожа от холода и безмерной усталости, и кое-как стряхнул с бороды иней, намерзший от его дыхания. Когда он начал растирать руки, чтобы восстановить обычный ток крови, окоченевшие пальцы пронзила жгучая боль.
Отправляясь в горы, Элион, как было принято у всех чародеев, неизменно прихватывал с собой фляжку с целительным снадобьем. Вода, мед и немного бренди — незаменимое средство для того, кто продрог до мозга костей. Немного отогрев пальцы, чародей запустил руку во внутренний карман кожаной куртки, где хранил заветную фляжку. Не сразу ему удалось вытащить пробку — пришлось в конце концов поработать зубами, — зато после нескольких глотков в голове немного прояснилось. Тогда Элион передал фляжку Тормону — тот, как ни удивительно, держался на ногах, хотя и вынужден был опираться на круп дрожащего от изнеможения гнедого.
Торговец послушно глотнул — и взгляд его прояснился.
— Помогло, — чихнув, заметил он. Потом налил немного снадобья на ладонь и протянул ее коню — тот с благодарностью слизал живительную влагу.
— Надо бы состряпать побольше этой благодати. — С каждым словом голос Тормона заметно креп. — У тебя есть все, что нужно?
— Да, в седельных сумках — если только вода в большой фляге не замерзла. — Элион неловко поднялся, стараясь не задеть головой низкий потолок пещеры, и потянулся к фляге, что так и висела, притороченная к седлу.
— Не должна бы, — отозвался Тормон. — Я всю дорогу прикрывал ее ногой. Ну-ка, дай я этим займусь.
Элион неуклюжими пальцами возился со сбруей гнедого. Торговец легонько отодвинул его плечом, мигом снял с гнедого все вьюки и отдал их чародею. Затем он расстегнул подпругу, с ворчанием снял седло и сунул его в угол пещеры. Элион смотрел на спутника, неподобающе разинув рот. Он-то помнил, как размышлял на тропе, что Тормон, целиком погруженный в горе, станет для них лишь обузой — а торговец между тем, несмотря на свои страдания, не потерял головы и позаботился о том, чтобы вода во фляге не замерзла. Чародей не знал даже, возмущаться ему или восхищаться таким несгибаемым здравомыслием.
Тормон между тем погладил влажную от растаявшего снега шею гнедого.
— Славная лошадка, — сказал он, — такая маленькая. Повезло нам. Кабы здесь были вороные Канеллы…
Он осекся и поспешно отвернулся, чтобы Элион не увидел его лица.
Сердце молодого чародея сжалось от сострадания. Он слишком хорошо понимал, каково это — потерять самого близкого человека. Чтобы дать Тормону время прийти в себя, он принялся с нарочитой неспешностью обустраивать их временное жилище. Светилку он воткнул меж двух ветвей, повыше, чтобы осветить всю пещеру. Теперь, когда сюда завели еще и коня, в убежище оказалось на редкость тесно. Элион протиснулся мимо Тормона, зорко следя за тем, чтобы гнедой не лягнул его — хотя тому сейчас явно было не до обычных своих фокусов, — и заткнул охапкой хвороста вход, чтобы в пещеру не задувал ветер и снег.
Тормон оглянулся. Лицо его было бледно, но, судя по всему, он уже вполне овладел собой.
— Не забудь про шест.
Элион кивнул и поднял с пола шест, который торговец вырезал, покуда они мастерили убежище. Это был длинный и тонкий ствол молодого деревца, с которого Тормон срезал все ветки. Вдвоем мужчины подняли шест и протолкнули в сплетение ветвей и сучьев на потолке пещеры — теперь он торчал высоко над снегом.
— Хорошая мысль, — заметил Элион. — Если нас засыплет снегом, проще будет нас найти и откопать.
Он совсем упустил из виду, что торговец понятия не имеет ни о существовании Тиришри, ни о телепатической связи, ни о том, что совсем неподалеку, в доме у подножия перевала, укрылись другие чародеи.
Торговец отчужденно глянул на него.
— Уж лучше сдохнуть под снегом, чем принять помощь из этого проклятого города, — угрюмо сказал он. — Куда важнее, что шест сохранит нам отверстие для воздуха, сколько бы снега ни нападало за ночь.
Смешавшись, Элион принялся разбирать свои вещи и первым делом снял непромокаемый холст, в который были завернуты одеяла. Сейчас ему хотелось только одного — хорошенько выспаться в тепле и сухости.
— У тебя есть сухая тряпка? — отрывисто спросил Тормон.
Радуясь тому, что торговец, похоже, все-таки решил позаботиться о себе — по правде говоря, этот немногословный мастер на все руки уже начинал раздражать Элиона, — чародей порылся в сумке и вынул солидных размеров фланелевый лоскут. Тормон взял его, благодарно кивнул и как ни в чем не бывало принялся протирать фланелью гнедого.
— Эй! — возмущенно воскликнул Элион. — У меня другой тряпки нет.
Тормон глянул на него непонимающе — словно пытался и не мог постичь глубину чужого эгоизма.
— Другой лошади у тебя тоже нет, — рассудительно заметил он. — Она промокла и продрогла — хочешь, чтобы она пала?
Элион представил себе пешее возвращение в Гендиваль и покачал головой:
— Ладно, оботрусь одеялом.
Тормон едва заметно сощурился — казалось, вот-вот улыбнется; однако он промолчал и снова принялся обихаживать коня. Лицо его от усталости было пепельно-серым, но он, точно позабыв о собственных муках, старательно и ловко растирал гнедого, особое внимание уделяя ногам, да при этом еще и негромко ворковал, словно мать над плачущим младенцем:
— Ах ты, моя красавица, храбрая, точно львица, и проворная, как ветер… Скоро, милая моя, совсем просохнешь, согреешься, расцветешь, как фиалка…
Конь, едва державшийся на ногах, понемногу приходил в себя и почти перестал дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151