У Сколля так пересохло во рту, что он сумел лишь согласно кивнуть. Не в силах дольше выносить угрожающий взгляд Барсиля и смешки стражников, юноша ударил пятками по бокам ослицы и выехал из ворот. За ним, громко стуча подковами, проследовала пара вороных исполинов. Когда Сколль выехал на тракт, в ушах у него еще перекатывался издевательский гогот.

Глава 14. НАСЛЕДНИЦА
Серима ниже склонилась над столбиком цифр. Не желая отвлекаться от дела, она все медлила встать и зажечь лампу — и вот теперь, когда в комнате неотвратимо темнело, все сильнее щурилась, стараясь разглядеть цепочки цифр. Сейчас зажгу, мысленно пообещала она себе — уже в который раз — и принялась просматривать очередной счет.
Магия цифр всегда неодолимо влекла Сериму — особенно когда эти цифры касались ее коммерческих предприятий. Еще ребенком она любила приходить в контору к отцу, коммерсанту Стемонду, который возглавлял могущественную Торговую Ассамблею. Серима могла часами восседать на высоком табурете, с необычайным для ребенка терпением любуясь тем, как отцовское перо скользит по длинным рядам цифр.
Порой отец, точно угощая особым лакомством, показывал Серимее свои карты — подробные до мельчайших деталей и искусно разрисованные — и рассказывал ей о золоте и драгоценных камнях, блистающем серебре и красно-рыжей меди, которые добывались в недрах принадлежащих ему северных гор; об изобильных равнинах, где растят упитанный скот и щедрые урожаи злаков; об изысканных пряностях и редких винах с дальних холмов диковинного юга, где марево жары шелковой завесой ложится на серебристые кроны оливковых рощ. Осторожно водя пальчиком по карте, Серима прокладывала пути своих воображаемых караванов, а ее отец, в те годы все еще уверенно ждавший появления на свет сына и наследника его торговой империи, смотрел на дочь со снисходительной улыбкой, которая с годами превратилась в недовольную гримасу — ибо постепенно он осознал, что других детей, кроме Серимы, у него не будет.
Стать отцовской наследницей оказалось для Серимы куда как непросто, хотя большинство тиарондцев было свято уверено, что некрасивой девчонке остается лишь дождаться того благословенного часа, когда богатое наследство само свалится ей в руки, точно переспелая груша, а потом уж без зазрения совести пользоваться денежками до конца жизни. На самом деле, конечно, все было совсем не так. Семнадцати лет от роду Серимее пришлось руками и ногами отбиваться от настойчивых требований отца, чтобы она выбрала себе в мужья какого-нибудь смышленого молодого купца, дабы после смерти Стемонда этот человек взял бы в свои руки его дело, а в грядущем, если будет на то воля Мириаля, благополучно передал его своему сыну и внуку Стемонда. Серима воспротивилась отцу, и между ними началась затяжная домашняя война, навсегда разрушившая прежнюю близость отца и дочери; даже смерть матери Серимы, измученной, как шептались в городе, этой бесконечной враждой, не смогла ничего поправить. Стемонд так и не смог простить дочери того, что считал эгоистическим нежеланием продлить его род и обеспечить будущее его торговой империи; Серима же затаила гнев на отца, не верившего в ее силы, слепо и безрассудно оттолкнувшего ее только потому, что она — женщина. В конце концов Серима победила — как побеждала всегда. Когда Стемонд умер, у его процветающих предприятий был только один наследник — его мятежная дочка.
И тут же, без промедления, Серима принялась доказывать всему миру, что она не только может стать вровень со своим отцом, но и превосходит его (и любого купца в Тиаронде) в умении прибыльно вести дела. И если для этого нужно было стать упорней, тверже, бессердечней, чем другие, что ж, Серима быстро научилась безжалостности, и прочие коммерсанты, которые после смерти Стемонда накинулись было на нее, точно стая голодных акул, осознали свою ошибку очень скоро… и, как правило, дорогой ценой. И если после всего этого Серима оказалась совершенно одна, без друзей и близких, у нее было одно утешение: те, кто ее терпеть не мог, по крайней мере ее уважали, а кто не хотел проявить уважения, очень скоро выучились ее бояться. За короткий срок Серима смогла пробить себе путь на самую вершину, улучшив даже отцовские достижения и возглавив не только Торговую Ассамблею, но и Консорциум шахтовладельцев, и свое место на вершине она не собиралась уступать никому, как бы сильно ни били по ее карману треклятые бесконечные дожди.
От боли заслезились глаза, и лишь тогда Серима осознала, что, сражаясь с неутешительными отчетами приказчиков, списками товаров на пустеющих складах и зловещими итогами товарооборота, она не заметила, как в комнате воцарилась темнота. Торопливый стук в дверь вынудил ее с раздраженным вздохом оторваться от густо исписанных бумаг. В комнату вошел Пресвел, ближайший помощник Серимы. В одной руке он нес чашку с чаем, в другой — зажженную лампу. Резкие тени плясали на его круглом, вечно бодром лице, невольно маскируя залысины, уже наметившиеся в темных курчавых волосах. Хотя обе руки у Пресвела были заняты и двигался он осторожно, чтобы не расплескать чай, он все же ухитрился войти в комнату, как всегда, с деловитой поспешностью.
— Госпожа, да что же это такое? — с порога упрекнул он. — Опять все то же самое! Знаю, ты велела тебя не беспокоить, но ведь сама ты вечно забываешь зажечь свечи и безжалостно губишь глаза в темноте!
Серима, хотя и была раздражена тем, что ее прервали, терпеливо выслушала этот фамильярный выговор. Она никогда не ругала подчиненных, если они были правы. Кроме того, пускай она и никогда не призналась бы в этом вслух, чрезмерная заботливость Пресвела была одной из немногих радостей в ее тусклой, одинокой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151