Картина исчезла, стоило Сколль сжать пальцы. Когда же он вновь раскрыл ладонь, в воздухе начало формироваться новое изображение. С великим изумлением Сколлю опознал свой родной город Тиаронд, угнездившийся между склонами гор. Он видел залитые грязью городские предместья, которые миновал прошлой ночью, плато, скалы, реку, водопадом низвергающуюся с края утеса… Сколль задохнулся от удивления и восторга. Все выглядело таким изумительно настоящим. Взаправдашним… Он словно взирал с птичьего полета на крошечный город, лежащий далеко внизу.
Потрясенный, он снова сжал и раскрыл пальцы, и тут же возникла новая картина: бесконечное голубое пространство с зеленоватыми и коричневыми вкраплениями. Припоминая детские сказки о путешественниках, которые исследовали южный берег Каллисиоры, он предположил, что смотрит на океан с островами, разбросанными там и тут. Он снова скрыл сферу, и картина исчезла.
— Великий Мириаль, — выдохнул Сколль.
Он сунул чудную вещицу в карман, дабы изучить ее позже, и обратился ко второму предмету. На этот раз он действовал с максимальной осторожностью не зная, чего от него можно ждать. В отличие от сферы, которая сразу же засветилась а руке, поверхность зеркала потемнела. Цвет делался все интенсивнее, пока не стал угольно-черным. Предмет явно не предназначался для использования в качестве зеркала. Сколль глядел, не отрывая глаз. Изломанные линии ярких и насыщенных цветов возникали в черной глубине, складываясь в причудливые узоры. Они медленно плыли к поверхности и здесь исчезали. Сколль не мог отделаться от ощущения, что эти странные знаки — не что иное, как письмена. Впрочем они не были похожи ни на одни буквы, какие он когда-либо видел…
Как будто ты так уж много их видел!
Когда Сколль был помладше, мать попросила знакомого писаря обучить его грамоте. Сколль с грехом пополам умел писать и читать, но дальше этого дело не пошло. Так что Сколль не имел ни малейшего представления, что же в итоге видел, и ему ничего не оставалось, кроме как положить непонятный предмет назад. Едва он выпустил зеркало из рук, как его поверхность снова стала серебристо-белой.
Итак, что мы имеем? Две загадочные штуковины — зеркало и орех — оказались единственными вещами, которые Сколль мог отсюда унести. В конце концов, они послужат доказательством его невероятной истории, и, может быть, со временем он сумеет найти им применение. Сколль развязал заплечный мешок и взял в руки зеркало. Едва он прикоснулся к нему, как поверхность снова потемнела и запестрела цветными значками.
— Ну, хватит! — пробормотал Сколль и отправил его в мешок, запихнув как можно глубже.
Эта штуковина была такой же, как и все остальное в пещере — красивой, но абсолютно непонятной. И — насколько мог рассудить паренек — совершенно бесполезной. Уставший и несколько разочарованный, он направился прочь. Хватит уж. Если Сколль сумеет найти нижний туннель, он вернется обратно в тот мир, который знаком и понятен. В котором он не будет чужаком…
Сколль полез вверх по скользкой стенке шара. Выбравшись на пол пещеры, он в последний раз оглянулся — и присвистнул. Пузырь оказался на прежнем месте — там же, где и раньше. Сколль в изумлении уставился на него; до него медленно доходило. Шар, очевидно, был там все это время, просто Сколль не видел его, пока находился внутри. Надо думать, он был предназначен скрывать таинственные предметы, которые Сколль, говоря по-простому, спер… На миг ему стало неловко но затем он махнул рукой.
Ладно, забудем об этом. Теперь уж я не стану возвращать их на место. В любом случае, здесь же никого нет…
Повернувшись спиной к шару, он решительно направился прочь.
К тому времени как Сколль методом проб и ошибок умудрился отыскать выход, он окончательно выдохся. Усталой походкой он брел по круглому коридору и, добравшись до лестницы в нижний туннель, решил, что не сделает больше ни шагу. Скинув с плеч мешок, подложил его под голову и свернулся клубочком на теплом упругом полу коридора. Какое же счастье хотя бы на время позабыть обо всех несчастьях, провалившись в сон.
В осажденном Тиаронде Кайта была бы рада возможности так же легко избежать своих бед. Но сон был роскошью, которую она не могла себе позволить. Слишком много забот. Среди горожан Тиаронда, которым повезло найти укрытие в базилике Мириаля, она оказалась наиболее опытной из выживших лекарей. Кайта с удовольствием отказалась бы от подобной ответственности. Со времени ужасной смерти ее подруги Эвелинден минуло два дня. Рана на сердце Кайты была еще слишком свежа. Но вместо того чтобы всецело отдаться собственному горю, она вынуждена была сопереживать десяткам израненных, ошеломленных и абсолютно чужих ей людей.
Воспоминания не отступали. Вчера, незадолго до рассвета, ее позвали в Палаты Врачевания, чтобы опознать изуродованные останки тела Эви, обнаруженные в Пределах перепуганным стражником Мечей Божьих. Ошеломленная ужасом, Кайта осталась в Палатах до утра. Возвращаться в темный пустой дом, который она делила с подругой, было выше ее сил. Как врач Кайта знала, как мучительно умирала ее подруга; мысли об агонии и ужасе Эви были невыносимы. Она приняла сильное снотворное, желая хотя бы на время отрешиться от воспоминаний, и забылась тяжелым сном без сновидений.
Коллеги разбудили ее, когда настало время отправиться на церемонию жертвоприношения. Будь Кайта не в таком сумрачном состоянии духа, она бы рассвирепела, узнав, что даже пациенты Палат Врачевания были вынуждены выйти в холод и сырость ради пустого, бесполезного ритуала. Будто бы сожжение этого болвана иерарха могло хоть как-то улучшить положение Каллисиоры!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137