Мне нравится. – Хизер сделала глоток из своего бокала. Перед ней на столе лежала картонная карточка меню и забытая официантом шариковая ручка. Машинально Хизер подобрала ее и принялась вертеть в пальцах, потом стала рисовать на оборотной стороне меню смешных лупоглазых человечков, похожих не то на телепузиков, не то на кальмаров с признаками базедовой болезни.
Кендис с интересом за ней наблюдала, чувствуя, как у нее начинает приятно шуметь в голове. И было отчего. Ожидая, пока освободится столик, они выпили в баре по порции джина с тоником и полбутылки вина. Кендис пила быстрее, чем Хизер, к тому же она с обеда ничего не ела – только пила кофе, – а на пустой желудок вино подействовало сильнее.
– Странно, – неожиданно сказала Хизер, поднимая на нее взгляд. – Мы так быстро подружились, а ведь ни ты, ни я ничего друг о друге толком не знаем.
– Это верно, – усмехнулась Кендис. – А что бы тебе хотелось узнать?
– Расскажи мне о Джастине, – попросила Хизер после небольшой паузы. – Он тебе все еще нравится?
– Нет! – решительно сказала Кендис и тут же рассмеялась. – То есть я хотела сказать, что готова терпеть его в качестве редактора, но я… я не испытываю к нему никаких особенных чувств. Теперь мне кажется – то, что между нами было, просто ошибка.
– Правда? – небрежно поинтересовалась Хизер.
– Честное благородное слово! – воскликнула Кендис и попыталась приложить руку к сердцу, но едва не смахнула на пол бокал. – Знаешь, когда мы впервые познакомились, он произвел на меня очень приятное впечатление. Умный, образованный, просто приятный человек… Но я довольно быстро поняла, что заблуждалась. Стоит только как следует прислушаться к тому, что он говорит, сразу становится понятно, что Джастин совсем не такой. Ведь в девяносто пяти случаях из ста он несет совершенную чушь, а остальные пять процентов добирает общими словами, которые ровно ничего не значат. – Она осушила свой бокал и, отставив его подальше от края стола, добавила решительно: – По-моему, ему просто очень нравится слышать звук собственного голоса.
– А кроме него? Неужели у тебя никого нет на примете?
– Сейчас – нет, – ответила Кендис почти радостно. – И я ни капли не комплексую по этому поводу!
Возле столика появился официант. Он зажег стоявшую между ними свечу и стал расставлять по скатерти приборы. Дождавшись, пока он уйдет, Хизер спросила:
– Значит, мужчины для тебя не очень важны?
– Не знаю, – честно ответила Кендис. – Думаю, что когда на горизонте появится Тот-Самый-Единственный, он будет для меня всем. Но сейчас – нет… То есть я хочу сказать – я вовсе не теряю рассудок, когда вижу существо в брюках.
Хизер взяла бутылку и в очередной раз наполнила оба бокала. Потом она посмотрела на Кендис, и ее глаза странно сверкнули.
– В таком случае, что же важно для тебя сейчас? – спросила она каким-то напряженным голосом. – Чем ты дорожишь больше всего?
– Чем? – повторила Кендис, разглядывая свой бокал. – Право, я не задумывалась… Своими родными, наверное, хотя, если говорить откровенно, в последнее время мы с матерью не особенно близки. Ну, и, подругами, конечно… в особенности Роксаной и Мэгги.
– Да, – кивнула Хизер. – Дружба – это действительно очень важно.
– Еще мне нравится моя работа, – припомнила Кендис. – Я люблю журналистику, она значит для меня очень много.
– Работа, но не деньги? – уточнила Хизер.
– Нет, конечно, нет! Деньги для меня не особенно важны. То есть важны, разумеется, но не очень. Я хочу сказать – я не какая-нибудь материалистка… – Кендис снова пригубила вино. – Я вообще терпеть не могу жадин. И бесчестных людей тоже.
– А себя ты считаешь хорошим человеком? Прости, что я спрашиваю, но мне это очень любопытно.
– Я стараюсь быть хорошим человеком. – Кендис смущенно улыбнулась и поставила бокал на стол. – И мне кажется, это у меня получается. Но не потому что я сама такая замечательная, а потому что меня окружают добрые, честные люди. Рядом с такими людьми очень просто быть хорошей.
Она немного помолчала, разглядывая изрисованную Хизер карточку меню, потом спросила:
– А ты, Хизер? Что нравится тебе, чем ты дорожишь?
Последовала еще одна пауза, во время которой выражение лица Хизер странно и непостижимо менялось. Кендис показалось, что она видит в ее глазах горечь, разочарование, даже злобу, но это, конечно, было не так. Кендис решила, что во всем виновато ее слишком живое воображение, к тому же подогретое вином.
– Я научилась ничего не любить и ничем не дорожить, – ответила наконец Хизер. – Потому что когда теряешь что-то очень дорогое – а происходит это, как правило, внезапно, – тебе бывает очень больно. Только что у тебя было все, и вдруг – ничего. – Хизер щелкнула пальцами. – Просто раз – и нету!..
Кендис почувствовала, как в ней снова просыпается острое ощущение вины. Ей очень хотелось продолжить этот разговор и, быть может, в конце концов даже рассказать Хизер всю правду о себе и своем отце.
– Знаешь, – начала она неуверенно, – я никогда… никогда…
– А вот и наш ужин несут! – перебила Хизер, показывая куда-то за спину Кендис. – Слава богу, я уж думала, мы здесь с голода помрем.
Отправив в рот последнюю порцию спагетти, Роксана положила вилку и вздохнула. Она сидела напротив Ральфа за своим крошечным кухонным столом, покрытым расшитой льняной скатертью. Верхний свет не горел, а из гостиной доносился приглушенный голос Эллы Фицджералд.
– Это было дьявольски вкусно, – заявила Роксана, шутливо прижимая ладони к животу. – А ты почему не ешь?
– Если хочешь, можешь доесть.
Ральф пододвинул к ней свою почти нетронутую тарелку, и Роксана, слегка сдвинув брови, снова вооружилась вилкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113