"Всей твоей работы,- говорил женский голос,- самовар поставить".- "Баба Маня! - отвечал мужской голос.- У меня другие масштабы и цель. Меня больше интересует, почему дождь, падающий с неба, измеряется в сантиметрах, а не в литрах. Ведь в книгах пишут: дождь лил как из ведра"."Тебе бы все литры. Все бы тебе вино. Было б оно твердое, ты б его зубами грыз".- "Почему все же дождь идет так долго?" - "Живете без Бога, так живите без солнышка",- отвечал женский голос.
Я осторожно постучал по косяку и вошел.
За столом сидел мой знакомец. Из кухни высунулась и скрылась старуха. Не удивившись приезду, Евланя сразу повел меня в "мои Палестины", объяснив заодно, что Палестиной раньше называли церковь, а теперь целую страну.
По пути прошли большую груду мешков.
- Импортные удобрения,- объяснил Евланя.- Лежат у меня под окном третий год. Никто даже не прикроет. Разве это допустимо у американского или канадского фермера?
Я согласился, что нет, недопустимо, и ожидал уже упреков бесхозяйственности местных властей, но Евланя сказал:
- А ведь я и сам мог бы прикрыть, между прочим. Верно?
Я снова согласился.
- Но я не прикрою. Это моя идея и теория - заставлять вещи заботиться о себе. Идет дождь - мы надеваем плащ. Так должны и вещи, и удобрения, и вся живая природа. То есть программа самосохранения.
У берега встретился нам высокий черный мужик с желтым лицом. Я поздоровался, Евланя не остановился. Снова перешли речку по шатким мостикам, поднялись по склону и вошли в пустую избу. Я предложил отметить встречу и достал из рюкзака посудину, которую Евланя тут же назвал верительной грамотой.
- Может быть, нам позвать этого человека?
- Налей мне сто граммов, остальное допьешь с ним.
- Я не хотел вас обидеть.
Евланя сходил за закуской, хотя для первого дня закуска нашлась бы и в рюкзаке. Но головка лука позволяла ему быть не только гостем. Также он принес стопки. О луке сказал: "Ранний, быстрострелкующийся". Выпили. Он велел называть его на "ты", но сам от выпитого становился все вежливее.
- Если б вы даже приехали не ко мне, а к нему, вы б все равно перешли на мою сторону. Чем он может взять? Чайной ложкой меда? Так я тоже держу пасеку. Хотя я не как он, не отбираю мед у пчел, мне, как и многим, хватает сахара. Пчелы и муравьи развиты больше человека, как же их можно объедать? Мы и так всех обпиваем.
- Но мы же идем вперед, а они стоят на месте.
- Да, мы непрерывно в дороге,- отвечал Евланя,- но ответьте: пчелы впереди нас или позади?
- И так и так.
- Логично,- довольно отвечал Евланя.- У нас есть единственное преимущество перед всеми - чтение. Чтение - вот лучшее мышление. По мышлению Кирсеич далеко мне не родня. А почему? Вы скажете, он читает газеты, а я Пушкина, не только. Он носит шапку, а я нет. Голова в холоде, брюхо в посредственном климате.
Я налил понемножку, но Евланя ехидно спросил:
- Разве вы половинкин сын? Запомните четыре правила: первое - лить полную, иначе родителей не почитаешь, второе - пить до дна, иначе остается горечь, третье - взяв стопку в руку, обратно не ставить, а то память отшибет, четвертое - долго поднятую не держать: рука отсохнет... Не для ссуду очистили посуду,- сказал он в конце.- Засекай,- сказал он,шестьдесят четыре минуты.- И быстро вышел.
Медленно близился теплый вечер. Время как будто притормозило. Всегда удивительная смена ритма, дня не прошло, как были очереди, толкотня, грохот тамбура, шум теплохода, вдруг - тишина, далеко слева появился красноватый Марс, листочки не шевелятся, над водой собирается туман, редко чирикает птица, и непрерывно считает далекая кукушка.
Я вспомнил, что и в моей избушке есть электричество. Зажег, осмотрелся. Стены были закле-ены желтыми газетами. Один заголовок был такой: "Не перепотели в колхозе им. Буденного".
Я подумал, что будет прохладно спать, все же сентябрь, север, и стал топить печку. Но напустил столько дыма, что еле нашел дверь, еле выполз. Скоро вернулся Евланя, доложил;
- Наношу ответный удар.
Увидев дым, пошел с улицы, вынул раму. Дым вытянуло. Вставил раму обратно.
А тем временем и труба прогрелась, и пошла тяга. Стало уютно.
Евланя одобрительно рассуждал о том, что кто-то продуманно делает централизацию магазинов на селе.
- Например, я хожу в магазин час. По свежему воздуху. Я проветриваюсь, гуляю и наблюдаю природу. А если бы магазин был в пределах деревни, то что? Я бы физически меньше двигался. Или вы не согласны?
- Мне для начала хватит четырех правил.
- Вы извините,- говорил Евланя,- что я не называю ваше полное имя. Это вовсе не пустяки, это принцип. Мой язык не доходит до отчества. И это нужно внедрять. Пока мы вспоминаем и называем, за границей уже все решено. Вы были на Западе?
- Да.
- И что?
- У нас лучше.
Евланя долго всматривался перед собой, наконец встряхнулся и сказал:
- Да!
Потом снова долго думал, кривил лицо и жевал губами, потом решил:
- Но в каком-то отношении, пожалуй, что даже и так. Хотя там бы не бросили удобрения.
Вечер кончился песнями. Пели мы неважно, но от души, песен не испортили.
- Можно не иметь голоса, но надо знать песни,- сказал Евланя.- В следующий раз позовем Машу. А совсем переедете жить, наладим хор и поедем на областной смотр.
Стали прощаться.
Вышли. Река светилась, темнели над ней ивы, дальше желтело поле.
- Вот если бы все это пропить,- сказал Евланя.
- Удобрения? - не понял я.
- Нет, вообще все это,- он широко захватил рукой пространство.
Но мы решили, что все это пропивать нельзя. И так земли не остается. Разве что пустырь какой. Все равно жалко.
- Тут у меня сидит карась,- показал Евланя на вершу около мостков. И действительно, в верше сидел карась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16