Одно только понятно говорит: банан... банан...
Привозили, говорю, нам бананы. Зеленые. Так мы их в валенок клали дозревать.
Вернулась, говорю: "Бабы, мерзнет ведь черный-то". Как на грех, ни одного одеяла в запасе. Были, так на уборку студентам отдали. Пошла я в общий номер, там агроном ночевал, как раз с этой станции. Дай, говорю, одеяла, переспи уж под плащом.
Согрелся негр. Уезжал, чего-то по-своему в книге отзывов накарябал. Может, благодарность.
Трактор
Построили у нас Дом культуры. Сейчас много строят, у нас в гостинице строители постоянно живут. На юг сколько леса тянут, редкий день, чтоб погрузка не шла. Скоро не только строитель-ный, любой лес повезут, топить печки нечем будет. "Ничего, мамаша, - один говорит, с юга тоже приехал. Мы давно навозом топим".
Этот Дом-то культуры наши строили, Межколхозстрой. А на торжественное открытие одного строителя не пустили. Пришел, жалуется. Я успокаиваю: чего сердиться? Погли-ко, ты в телегрей-ке и сапоги грязные. Я, кричит, линолеум настилал. Выпивши, рассолодел. Обидно, кричит. А чего, говорю, обижаться. Вот возьми: трактор дорогу-асфальт сделает, его же потом и не пустят на нее. Трактор и по обочине пройдет. Иди, говорю, переоденься.
И смех и грех.
Медовуха
В больнице больше разговаривала, чем читала. Читать - уже глаза не те. Лежим, говорим с бабами. Все больше моего возраста. Многие уж веру потеряли. Бабы, утешают, теперь и болеть-то благодать: и кормят и ухаживают. "Верно, верно", - начнут поддакивать. Бывало, выпишут порошок: принимать три раза в день после еды. А еды и на раз нет.
Вспомнишь плохое - и терпимое хорошим кажется.
С чем только в больницу не попадают. Одна баба с чугуном кипятка пятилась от печи, а забыла, что подполье открыто, да и оступилась! И весь кипяток на себя. Выскочила, да в снег. Одежда жжется, давай одежду срывать. Все равно плохо. Побежала в больницу. Так, раздевшись, пять километров по снегу и бежала. Понимала, что помогут.
Выжила! Долго на спине лежала. Спина-то уцелела: она, как пятилась, все на лицо, да на грудь, да на живот. Сделали над ней полог из марли, каждый день ожог обрабатывали. И слезы, а шутит.
Медовуху затевала. Ну, смеемся, больше не будешь.
- Буду,- говорит.- Скоро выпишусь, как на радостях не заварить?
Вот и возьми ее за грош!
Пятая клятва
Раз привезли женщину. Ну непоседа! Четыре дня после операции велели лежать, два вылежала. А операцию трудную перенесла: закупорка вен. Лежит нога подвешена. Приходит врач. "Как вы себя чувствуете?" - "Да вот так!" и ногу столь высоко взметнула. Врач даже вскрикнул: "Я вас на костыли поставлю". - "А я этого и добиваюсь!"
Четверо у нее. Рожала, рассказывает, после операций. Первого просто так, а второго после аппендицита. В больнице, говорит, поклялась, если все хорошо пройдет, еще родить. И родила. Потом грудница. Опять дала клятву. Быстро выздоровела. А раз поправилась, надо клятву выполнять. Третий. Четвертого после грыжи.
Вот сейчас - вены. "Бабы, - говорит, а сама на костылях хромает. Бабы! Давать клятву?" - "Как знаешь", - отвечаем.
- Клянусь, бабы!
Не понимаю
Сейчас рожают меньше, а людей больше. Это потому, что врачи хорошо работают, не дадут умереть. Ребенок раньше слабенький родится и быстро умрет, не успеют его пожалеть. Сейчас любого спасут и уколами и витаминами будут поддерживать. Глядишь, бледный, худенький, совсем не жилец на белом свете, а живет.
Родители-то поймаются за него: как не жалко - один. А нет такого, чтоб второго да третьего родить, дорого, говорят. А что дорого, если все есть? Шиковать-то ни к чему. Декретные отпуска с оплатой большие, совсем женщине красота, а не больно-то. Почему это, не понимаю. Или взять - есть замужние, совсем рожать не хотят, не торопятся, о старости не думают. "Пожить сами хотим!" Таких раньше пустоцветами называли.
Да ведь мало того, сколько есть случаев, забеременеют и аборт делают. Совсем нехорошо: зародился, значит, жить собирался.
Одна баба молодая, парень бросил, не хотела ребенка. Порошки какие-то пила, таблетки. Изводила. А он родился! Родился, молоко пьет, грудь теребит, она не нарадуется. Песни поет. Дура, говорит, я дура была, счастье себе не хотела.
Растет девочка крепенькая, здоровая, ничем не болеет, спит спокойно. Парень, который жениться-то не хотел, вернулся. Расписались. Она из загса в магазин, полные руки погремушек набрала. Дает в ручку. Девочка трясет-трясет и уронила. Ручонками по одеялу ищет, цапает, цапает, а глазами не глядит. Мать испугалась, подобрала игрушки, встряхнула. Девочка руки на звук тянет, а глаза в потолок. Ох, уж тут-то мать взвыла: слепая девочка родилась. Бог наказал, не прошло даром, что ребенка не хотела.
Шоколадка
Это ведь только начни говорить о детях, и конца-краю не будет. В одной семье два ребенка было. Первая девочка. Отец хорошо к ней относился. Второй - сын. Отец обрадел, дочь не нужна стала, сына с рук не спускает. Сын подрос, чувствует заступничество, сестренку обижать стал, мать расстраивается, ругается с мужем. Он, все равно, идет с работы - шоколадку сыну несет. Ведь и той же дочке шоколад не в диковинку, удиви-ка нынешних детей сластями, но обидно же девчонке, вот в чем беда. Сынишка выхваляется перед сестренкой, мол, мне дали, а тебе нет. И сознания, что надо поделиться, нет. Сын эгоистом растет, дочь обиженной. Одного обделили - два горя воспитали.
Физкультура
Чудо страшенное, что нынче врачи вытворяют. Старушке одной камни из печени удалили. Сполоснули и на тряпочке принесли. Гладкие, как камешки. Пожмешь - и расседают. Как накипь самоварная. Восемьдесят лет старухе, здоровой выписалась, не знает, каким богам за врачей молиться.
1 2 3 4 5 6 7 8